Александра Богданова - Освободите площадку ! Лечу-у-у !
- Скатертью дорожка, мисс редиска, - сказал обидчивый Сева-Севастьян. Идите и пойте свои идейные песни где-нибудь в другом месте. Желаю успеха.
И приподнял при этом хипейную кепочку с козырьком, привезенную на прошлой неделе из Риги услужливым Кактусом.
И тогда случилось непонятное. Нет, если об этом рассказать, так нормальные люди в жизни не поверят. Кузятинцы по сей день не верят и утверждают, что это Сева-Севастьян с Кактусом вместе договорились и плетут небылицы, потому что Лариса утерла им нос. Но это не так. Ребята, они тоже себе не враги и врать бы такое не стали, такое и придумать нельзя, потому что кто бы это интересно додумался, что кузятинская девочка-как-девочка Лариса Семар может раздуться в шар диаметром один метр, взять под мышку громадину Бурбона, сунуть ему в зубы шнурок от гитары, встать на перила колокольни и со словами "я пошла" нырнуть втроем сначала в облако, а потом преспокойно опуститься на девственный ромашковый луг.
Свидетели минут на десять потеряли дар речи, а когда его вновь обрели, Кактус взглянул исподлобья на руководителя и полусказал-полуспросил:
- Ну, так я за Салатиной сбегаю? Она по лестницам... ходит.
И побежал, А Сева-Севастьян продолжал смотреть на опустевший луг и размышлять, что лучше: летающая солистка с собственной точкой зрения или ходячая по лестницам Салатина Зоя.
Теперь, читатель, когда вы немного вошли в курс дела, можете понять, что пережили кузятинцы, узнав, что их крупный железнодорожный узел будет представлен на фестивале Ларисой Семар. Они с повышенным вниманием следили за прессой, радио и телевидением, чтобы не пропустить сообщения о какой-нибудь ее выходке. Маргарите Евгеньевне, к примеру, мерещилось воззвание к молодежи мира, написанное якобы рукой Переса де Куэльяра, а на самом деле - Ларисой Семар. Кактусу так и виделось, как она "увековечивает" свой город прыжками-полетами с Останкинской телебашни, а Зое Салатиной так и слышалось, как Семар распевает на всех подряд московских эстрадах от Лужников до Большого театра шутовские куплеты о том, что она делала вчера и что станет делать завтра. А гости фестиваля посматривают на нее ласковыми глазами и хихикают украдкой в кружевные платочки, как это любила делать сама Салатина. И только задумчивый Сева-Севастьян и привязавшийся к нему в эти дни пес Бурбон не осуждали Семар и надеялись, что все обойдется.
Каким поездом, в котором часу вернулась она в Кузятин, установить так и не удалось. Но факт остается фактом - на следующий день после торжественного закрытия фестиваля по улице Конармии, главной улице города, шагала как ни в чем не бывало Лариса Семар и, что-то напевая, разглядывала себя во всех витринах и автомобильных стеклах. Рядом трусил счастливый Бурбон, язык его от гордости и жары свешивался куда-то вбок из черных зарослей, и кузятинцы, наконец, установили, где у этого зверя находится голова. Вызывающая дневная прогулка и Ларисино пение под вечер на пустыре, словно ничего не произошло, словно никто никуда не ездил, вынудили городок прибегнуть к крайней, не свойственной ему мере. Делегированные смельчаки остановили Ларису по дороге домой и спросили напрямик:
- Где ты была?
- Везде, - сказала она,
- Что ты там пела?
- Все.
Исчерпывающие ответы Семар вернули кузятинцам покой и, вероятно, этот фестивальный вояж так бы и числился в истории города событием волнительным, но последствий не имевшим, если бы...
О, это "если бы"! Все неприятности в жизни начинаются с него, но и все приятности тоже.
Утром седьмого августа кузятинский телетайп отстучал следующий текст: "Организуйте завтра вокзале 12 часов встречу общественности делегацией Великобритании тчк Обеспечьте явку певицы Семар тчк Комсомольским приветом зпт Комитет фестиваля".
Городское начальство вполне могло понять, что делегация Великобритании, проезжая транзитом через крупный железнодорожный узел, намерена воспользоваться случаем и получше познакомиться с его историко-архитектурными памятниками, ибо народная мудрость гласит: лучше раз увидеть, чем сто раз услышать. Администрация могла также понять, что англичан интересует рядовой кузятинец, условия его жизни, труда и отдыха. Но администрация никак не могла взять в толк, почему это непременно следует делать в присутствии Семар и на каком основании официальный телекс называет ее певицей. Решено было проконсультироваться с Маргаритой Евгеньевной, как с человеком, больше других пострадавшим от этой незаурядной личности. Маргарита Евгеньевна сразу все поняла.
- Я предупреждала, - сказала она голосом, в котором звенела сосулька, Кузятин будет расхлебывать эту поездку еще не один год. В телексах не принято ставить кавычки. Имелась в виду "певица" Семар.
Но так или иначе в одиннадцать тридцать следующего дня вся кузятинская общественность выстроилась на перроне в ожидании делегации из Великобритании с флажками, шарами, гладиолусами, абрикосами и яблоками. Кактус блестел на солнце грудью-иконостасом из местных значков, которые он собирался выменять на заграничные. Сева-Севастьян нервничал потому что, во-первых, знал из газет, что в английской делегации едет король тяжелого рока Джей Риверс со своей свитой, а, во-вторых, ему не нравился зеленоватый оттенок лица Ларисы Семар, установленной как раз по центру перрона между Маргаритой Евгеньевной и Салатиной.
Но вот три репродуктора объявили, что поезд прибывает, и общественность, вздохнув с облегчением, подняла вверх флажки и гладиолусы. Гости высыпали из вагонов точно так же, как по дороге на фестиваль, - шумно, весело и многолико. Они сразу смешались с коровами и превратили установленный на перроне порядок в полную неразбериху. Кузятинцы задарили их цветами и фруктами, они нюхали, жевали, показывали на часы, что-то кричали и в отчаянии, что их здесь не понимают, хлопали себя по бедрам и поднимали к небу глаза. Наконец, очень высокий и очень кудрявый молодой человек, в котором Сева-Севастьян узнал Джея Риверса, сложил руки в умоляющем жесте и произнес, как заклинание, имя Семар. Тогда все всё поняли, и между молодым человеком и Ларисой Семар образовался узкий коридор и, увидев Ларису. Джей Риверс закричал от восторга так, как не кричал даже в Лас-Вегасе, когда завоевал первый приз. А потом заговорил быстро-быстро, обращаясь уже не к ней, а к Кузятину, и где-то к середине речи подоспел переводчик и тоже заговорил быстро, но, к удовольствию кузятинцев, понятно.
- Мы все о вас знаем, - говорил переводчик тоном Джея Риверса, - мы знаем, что вам пошла вторая тысяча лет и строители до сих пор находят в земле украшения ваших славянских красавиц, - кузятинцы удивленно переглянулись, но возражать не стали. - Мы знаем, что Кузятин стоит на семи дорогах... простите, холмах... простите, ветрах, - переводчик раскраснелся в поисках русского эквивалента, - в общем, в центре событий, и за последние сто лет вы совершили такое, чего не упомните и за тысячу. Вы всегда оставались верны себе, из всех передряг вышли с честью... в общем, вы такие же, как они, и как они, как они...
