Артем Гай - Незавершенный эксперимент
— Похоже. Последние дни, правда, гона не видел.
— Кто их поймет… Звери… — Николай ловко бросил потухшую сигарету в мусорное ведро, стоявшее метрах в двух от него. Любил щегольнуть сноровистостью. — Ладно. На том и порешим. До эксперимента еще пять месяцев. Бог не выдаст, свинья не съест. Все образуется.
— Что — все?
— Перестань трагедии разыгрывать! — взорвался Гук. — Тут людей, говорящих, не всегда поймешь, а ты у зверей хочешь, чтобы все как на тарелочке… — Он махнул рукой и пошел в павильон просматривать записи ночного лаборанта.
Гиви наблюдал за дельфинами. Они плыли рядом из конца в конец, быстро заныривали, вскоре выходили из воды у противоположной стенки и снова неторопливо скользили. Он мог наблюдать их, наверное, бесконечно, так неповторимо пластично, естественно было каждое их движение, в стремительном ли подводном плавании, в скольжении ли у самой поверхности или в прыжках, заныриваниях, играх. Совершенство движения, которое можно сравнить разве что с полетом птицы. Почти физическое восприятие их полетной легкости в воде, хорошо знакомой ему, тяжелой среде усиливало в Гиви восхищение ими, а долгое наблюдение, казалось, делало и его самого легче, красивее, совершенней.
Он воспринимал окружающий его мир как часть самого себя.
Море, которое он помнил с тех же пор, что и небо над собой, он ощущал как часть себя. Деревья, собак, которые всегда жили на их дворе, далекие горы, куда они мальчишками уходили на несколько дней, он словно бы видел изнутри. Острая наблюдательность мальчишки, его фантазии и вызванный ими непреходящий интерес ко всему вокруг него жили в Гиви, никогда не покидали его. Наверное, именно это и привело его в институт, где изучали море. Гиви любил животных и был уверен, что понимает их. Работа, общение с ними доставляли ему радость. Может быть, это была неосознанная до конца радость общения с иными, чем он, чем люди, существами, по-своему загадочными, удивительно разумно созданными великой изобретательницей природой.
Десять лет занимаясь дельфинами, читая о них, Гиви не сомневался в их разумности. Только разум у них совсем иной, чем у людей. И потому, что живут они в другой среде, и потому, что развивался он по-другому — десятки миллионов лет естественным путем, не испытывая постоянного воздействия искусственно создаваемых факторов.
Когда-то, читая о дискуссии по проблеме связи с внеземными цивилизациями, Гиви был поражен одним простым предположением, что разум может развиваться без технологии, потому и нет у нас связи с инопланетными существами. Да ведь такой разум есть и на Земле — разум животных!
Многие зоологи, в том числе и Николай, считают, что у животных нет разума. Гиви всегда удивлялся таким зоологам: что могут понять они в том, чему посвятили себя? И теоретически они беспомощны, плутают (или плутуют?) в терминологии. У человека и высших животных совершенно одинаковы все виды рассудочной деятельности — индукция, дедукция, абстрагирование, анализ, синтез, даже эксперимент! А дельфины по шкале умственных способностей, составленной базельским зоологом Потменом, находятся на втором месте после человека, значительно опережая слонов и обезьян! У Гиви накопились сотни наблюдений, подтверждавших разумность действий дельфинов.
И сейчас… Надо искать причину, а не отмахиваться от факта, как это делает Николай. Не уповать лишь на время.
Эти умнейшие животные не могут от какой-то ерунды надолго изменить свое поведение. Гиви слишком серьезно относился к животным и уважительно — к природе, чтобы думать так. А Николай именно так и думает. Что ж, это его беда, довольно обычная человеческая беда, в которой он, Гиви, ему не сострадатель. Он будет искать причину.
И эксперимент в открытом море, к которому они идут долго и непросто, не самоцель. Это шаг на пути познания дельфинов. Пусть это нужно людям для использования в будущем дельфинов как своих помощников в море, и все же, во-первых, — это путь познания! А что такое познание, думал Гиви, как не любовь, томительное, неспокойное, счастливое или горькое страдание души…
Николай Гук был недоволен. Этого мальчишку, ночного лаборанта, надо гнать, хоть он и какой-то родственник директора. Это научное учреждение, а не кормушка для незадачливых студентов техникума! За двенадцать часов две куцых записи в журнале!
— Ты видел? — Выходя из павильона, Гук потряс в воздухе журналом. — С этим надо кончать.
— Коля, может быть, перевести их в сетевой вольер?
Гук остановился и, помахивая журналом, уперев другую руку в бок, уставился на Гиви.
— Зачем?
— Может, дело в воде… Все же полторы недели не работал насос…
— Но он уже неделю работает, вода чистая. И кожа у них, как зеркало. Мы же решили уже. Чего сучить лапками?
— Надо попробовать.
— Зачем?
— Искать причину.
— Ну и упрямый!.. Ты всегда доискиваешься, почему у твоей жены иную неделю плохое настроение?
— Стараюсь.
— Нашел себе занятие… У тебя что, дел нет? Вон у нас их невпроворот: профилактика «дикарям», чистка бассейнов, плавклеть еще не начинали, а он за рыбу грош… Ладно. Я пошел.
— Все это не главное.
Гук застыл на месте.
— А что — главное?
— Мы не цирковые дрессировщики, а ученые.
Гук кивнул немного растерянно, а хотел саркастично.
— Верно. Дальше?
Гиви пожал плечами.
— Для нас главное — понять животных…
— Понять? — Теперь Николай был стопроцентно саркастичен. — И это говорит ученый?.. — Гук невысоко ставил Гиви как ученого. Слишком ограничен, недалек. Но беда не в этом, такими в науке пруд пруди. Были бы исполнительны, прилежны. Но вот если такие еще упрямы и настойчивы!..
— Послушай, Гиви, чего ты хочешь?
— Выяснить причину, понять дельфинов.
— Выясняй, понимай… В сетевой вольер я их не переведу. По условиям эксперимента мы должны их брать в море из бассейна. Забыл?
— Нет. Мы вернем их потом в бассейн. Через месяц, два. С такими животными никакой эксперимент невозможен…
— Договорились же — по-дож-дем! При чем здесь цирковые дрессировщики?
Они стояли друг перед другом недовольные, почти злые, один большой, мощный, словно тренированный боксер-тяжеловес, другой невысокий, поджарый, гибкий, как стальная пластина.
— Ну, объясняй!
— Сам не понимаешь? — тихо сказал Гиви. — Мы должны понять их, познать, а не просто уяснить себе, что они могут. — И пошел от павильона. Обернулся. — Мы не номер ставим, Коля.
Гук был по-настоящему ошарашен. Вот тебе и молчун! Такого от Гиви он никак не ожидал. И явно с запозданием бросил ему вслед:
![Север Гансовский - Шесть гениев [Сборник]](/uploads/posts/books/86368/86368.jpg)