Ярослав Смирнов - Цитатник бегемота
Профессор с явным удовольствием оглядел новоиспеченного гауптштурмфюрера и сказал:
— Настоящего арийского солдата всегда видать за целую милю. Пойдемте, капитан.
Они вышли из палаты и долго бродили по тускло освещенным коридорам, то спускаясь по лестницам, то поднимаясь снова. На каждом повороте или лестничной площадке обязательно торчал эсэсовец с автоматом и притом в чине, как заметил Иван, не ниже унтерштурмфюрера, то есть лейтенанта: что бы это ни был за объект, он очень серьезно охранялся.
Иван машинально поглядывал по сторонам, а сам при этом думал нелегкую свою думу. Как бы то ни было, ситуация, в которой он очутился, была весьма непростой: можно даже было сказать, что она представлялась безвыходной. Вот разве только пистолет есть… а что пистолет, в конце концов?.. Втянули в какую-то непонятную игру… и еще бароном зачем-то обзывают.
Будем действовать по обстановке, решил Иван, потому что' больше ничего придумать не смог: тут они как раз и пришли.
Профессор остановился возле массивной двери, нажал кнопку в стене, и дверь бесшумно отъехала в сторону. Кугельсдорф сделал приглашающий жест, пропустил Ивана вперед и вошел следом. Дверь за ними закрылась.
В помещении стоял большой стол, заваленный какими-то папками и бумагами. Еще там были три стула, на одном из которых восседал оберштурмбаннфюрер Кляйн. Он курил, пуская дым колечками. Иван вскинул руку и гаркнул:
— Хайль Гитлер!..
— Хайль, — несколько небрежно отозвался оберштурмбаннфюрер.
Профессор обошел Ивана и тоже уселся на стул.
— Присаживайтесь и вы, капитан, — любезно сказал он.
— Гауптштурмфюрер, — поправил его Кляйн и затушил сигарету в массивной пепельнице, выполненной в виде черепа. — Мы все-таки в СС…
Он вдруг усмехнулся.
— Кстати, — произнес он, глядя на Ивана, — могу вас поздравить: очевидно, совсем скоро вы будете уже штурм-баннфюрером…
— Да неужели? — обрадованно воскликнул профессор. — Документы уже представили?
Кляйн кивнул.
— Это за экспедицию?..
Кляйн еще раз кивнул.
— И за нее тоже… Впрочем, — он посмотрел Ивану прямо в глаза, — обо всем по порядку, если не возражаете.
Иван не возражал. Он просто стоял себе и никого не трогал.
— Вы знаете, — доверительно наклонился к эсэсовцу профессор, — наш дорогой барон так и не оправился, по-моему, от амнезии…
— Да? — слегка приподнял бровь Кляйн, — Ну, тогда тем более начнем сначала.
Он выудил из пачки новую сигарету, прикурил, выпустил клуб дыма и, сказав: «Да садитесь же, барон», откинулся на спинку стула.
Ивану закурить он не предложил, зараза такая.
Иван помедлил, не решаясь присесть, но потом подумал, что дожидаться третьего приглашения просто глупо, и поэтому опустился на стул, решив начать привыкать к новому непривычному титулованию.
— Итак, — заговорил Кляйн, — что вы помните из своего прошлого?
— Ничего, — почти что честно сказал Иван.
— Детство, юность?..
— Нет…
— А недавнее прошлое?..
— Ну, — осторожно произнес Иван, — я помню, что был офицером СС… кажется, гауптштурмфюрером… и…
Он умолк. Кляйн и профессор выжидательно смотрели на него.
— И?..
— И все, — решительно сказал Иван. — Больше ничего.
Немцы переглянулись.
— Н-да, — с сожалением произнес Кляйн. — А я-то на вас надеялся, профессор.
Тот смущенно пожал плечами.
— Мы пока не всесильны, дорогой оберштурмбаннфюрер, — сказал он. — Видимо, шок был очень силен… но это пройдет, уверяю вас.
Эсэсовец молчал, пуская паровозные струи дыма из ноздрей.
Молчал и Иван, чувствуя свою полную непричастность к происходящему… и в то же время ощущая, что каждое его движение, каждый жест или взгляд весомы, от них зависит многое в этом чужом мире, что все предопределено ранее в той же степени, в какой решается и сейчас…
Это было очень неприятное ощущение: как будто все внутри зачесалось, засвербило и сместилось куда-то в сторону: однако приходилось терпеть.
— Ладно, — произнес наконец Кляйн. — Тогда я буду рассказывать, а вы меня поправите, если что вспомните. Иван несколько уныло кивнул.
— Вас зовут Курт фон Штайнхорст, — сказал Кляйн. — Вы родились в октябре одна тысяча девятьсот семнадцатого года в знатной семье… по материнской линии вы, кстати, приходитесь дальним родственником Кларе фон Унрух, матери генерал-майора Генриха фон Люттвица, однако близких родственников у вас, увы, не осталось. В СС вы с тридцать восьмого года, в партии — с тридцать седьмого: в работе проявили себя с самой лучшей стороны. Шутка ли — многочисленные личные благодарности фюрера… в двадцать три года из рук вождя нации вы получаете рыцарский крест… и вообще!..
Кляйн покрутил головой и потушил сигарету. Иван смотрел на него, открыв рот. Он ничего не понимал.
Кляйн перехватил его взгляд.
— Вы спросите, конечно, откуда мне все это известно? — усмехнулся он. — Это было несложно… Когда вы упомянули об экспедиции во льды… мы тоже о ней кое-что знали… и поэтому просто воспользовались архивом. Вот, — сказал он, открыл одну из лежащих перед ним папок, достал оттуда пачку фотографий и передал их Ивану.
Тот взял их с некоторой дрожью в руках. Дрожь появилась не зря; сюжет оказался лихо закручен.
Иван перебирал снимки, не веря своим глазам. Вот он сам, собственной персоной, стоит на мостике субмарины — улыбка до ушей, в руках — бинокль; вот он на фоне какого-то красивого замка, при полном параде, а руку ему пожимает морской чин с брюзгливым выражением лица и с многочисленными нашивками на рукавах; вот он возле танка, в камуфляже, с автоматом на шее… танк немецкий, кажется, Т-4… а рядом некий здоровяк с маленькими усиками и каким-то нарочитым шрамом на щеке; вот уже Ивану сам фюрер пришпиливает к мундиру какую-то железку… а вот — вешает на шею другую; Иван, кажется, доволен, и железок у него уже много; вот он в компании каких-то хмырей в черной эсэсовской форме, а рядом — пулемет… и трупы; а вот Иван опять на мостике субмарины, в обнимку с неким ухарем: ухарь и Иван — оба в форме капитан-лейтенантов Кригсмарине…
— Но ведь я-не моряк, — слабым голосом проговорил Иван.
Кляйн посмотрел на снимок.
— Ах это… - сказал он. — Это вы в гостях у Гюнтера Прина. Только что получили Дубовые листья к Рыцарским Крестам. Последний ваш снимок, кстати.
— Но почему?..
— Конечно, вы не моряк, — терпеливо сказал Кляйн. — Однако перед походом в Антарктику вам пришлось кое-чему поучиться…
У Ивана голова пошла кругом.
