Сергей Казменко - Деньги делают деньги
- Уррра-а-а! Это же она, Арни, наша десятка. Она растет! Смотри, какая она уже толстая!
- А ну-ка дай ее сюда, - вкрадчивым голосом сказал Арни.
- З-зачем? - Тинг спрятал банкноту за спину.
- Чтобы разорвать эту дрянь к чертовой матери!
- Да ты что? Почему?
- Потому, что эта твоя дрянь переползла и слопала наши деньги. Я хочу разорвать ее, чтобы она не слопала нас самих.
- Но Арни, опомнись. Она же не ест людей. Все, что ей нужно - это несколько бумажек, причем безразлично каких. Можно вообще кормить ее однокредитовыми банкнотами...
- Так ты, выходит, знал?!
- Н-ну... Видишь ли, я боялся рассказать тебе об этом сразу. Ты ведь ни за что бы тогда не согласился. Я же не знал, как она быстро ползает... Старик вообще об этом ничего не говорил.
- Однокредитовыми банкнотами, говоришь, ее кормить можно?
- Да. И говорят, что ей хватит десятка бумажек - они же из плотной бумаги делаются.
- Тебя обманули, друг мой, - Арни вытряхнул остатки от их капиталов на стол. - Здесь было больше двадцати сотенных. Ну и еще кое-какая мелочь.
Тинг виновато шмыгнул носом. Потом сказал рассудительно:
- Ну теперь-то ведь ничего не поправишь.
- Вот в этом я с тобой совершенно согласен, - стараясь наполнить свой голос сарказмом, сказал Арни. Но сарказм плохо давался ему сейчас. Не до сарказма ему было - происшедшее буквально сразило его наповал. Что-либо поправить действительно было невозможно - то, что осталось от денег, уже ни на что не годилось. Разве что на прокорм этой твари.
- Арни, но у нас же остались местные бумажки. На первое время хватит - а потом денег будет столько, что ты позабудешь о потерянном.
Арни ничего не стал отвечать. Как-то неожиданно быстро даже для него самого вернулось к нему полное спокойствие. А чего ты еще ждал? - спросил он сам себя. Ведь знал же с самого начала, что добром все это не кончится? Знал. Знал, что расхлебывать придется тебе самому? Знал. Ну так и нечего паниковать и расстраиваться - надо работать. Все получается так, как хотел того Тинг, и ничего им иного теперь не остается, кроме как постараться действительно вырастить местные деньги. И побольше, чтобы действительно рисковать за дело, а не по мелочи.
Он раскрыл другое отделение бумажника, пересчитал проглоты. Хорошо еще, эти твари не приучены к каннибализму, своих не едят. Всего у них оставалось шестьсот пятьдесят проглотов с мелочью. Надо было по-хорошему распорядиться этими деньгами. Позавтракав, друзья тщательно спланировали свои грядущие затраты. Злосчастная десятипроглотовая бумажка лежала на столе перед ними, раздувшаяся, как вафля. Она теперь мало походила на банкноту - только рисунки по обеим сторонам напоминали об ее происхождении. Но поверх этих рисунков уже явственно обозначился намек на проявляющуюся банковскую бандероль, и Арни подумалось, что генные инженеры, которые когда-то выводили эту тварь, были изрядными пижонами, раз дошли до такого натурализма. На положенные рядом обрывки безнадежно испорченных денег эта тварь не реагировала - Тинг сказал, что она уже наелась и теперь должна только созреть где-нибудь на свету. Долго ли она будет созревать, он не знал.
Из оставшихся денег Арни выделил три сотенных бумажки для воспроизводства, а с остальными деньгами отправил Тинга в город, чтобы тот, не привлекая внимания, разменял их на галактические кредиты, на самые мелкие однокредитовые бумажки. При нынешнем курсе проглота должно было получиться кредитов восемьдесят - но Тинг принес лишь шестьдесят и полные карманы жевательной резинки. Он не решился обменивать проглоты на однокредитовые бумажки, чтобы не привлекать внимания, и целый день шатался по небольшим лавчонкам, совершая для отвода глаз мелкие покупки. Шестидесяти кредитов должно было хватить, а резинка... Что ж, когда кончатся запасы провизии, будем жевать резинку, мрачно подумал Арни.
Затем потянулись дни ожидания. Четыре бывших банкноты, положенные на свет, постепенно разбухали, становясь все более похожими на целые пачки денег, а друзья, перейдя на хлеб и воду, с нетерпением ждали, когда же полностью отделятся от этих пачек уже совершенно четко обозначившиеся белые в зеленую полоску банковские бандероли, и можно будет, расплатившись с долгами, пойти в город и на радостях гульнуть как следует. Пару раз Тинг ходил на окраину, туда, где встретил продавшего ему трех с половиной проглотовую бумажку старика, чтобы расспросить о том, что делать дальше, но того и след простыл. Спрашивать у кого-то еще он, конечно, не решился.
Но вот настал, наконец, день, когда первая купюра - та самая, что сожрала столько кредитов - уже не напоминала ничего, кроме пачки банкнот. И друзья решились. Арни взял кухонный нож, осторожно перерезал бандероль, и банкноты - не меньше сотни! - рассыпались по столу. К их величайшему удивлению, оказались они самого разного достоинства - здесь были и однопроглотовые бумажки, и трешки, и пятерки, и более солидные номиналы, и даже - к их величайшей радости - одна банкнота достоинством в тысячу проглотов. Но больше всего - едва ли не три четверти денежных знаков оказалось мужских экземпляров с нецелыми номиналами. Тинг радовался как ребенок. Еще бы - если за каждую из таких бумажек брать хотя бы по сотне, это уже с лихвой окупило бы все их затраты на ремонт и стоянку звездолета. Конечно, продавать их придется с осторожностью, но Тинга это нисколько не смущало. Он вообще не любил тревожиться заранее. Даже Арни, глядя на радость друга, заразился его веселием, и до самой ночи они сидели и строили планы на будущее. Смущало только одно - банкноты были пока что слишком мягкие, влажноватые на ощупь, и на месте, где должен был стоять номер, были видны только какие-то размытые узоры. Но Тинг со свойственной ему беззаботностью постановил, что со временем все придет в порядок. Он даже Арни сумел на какое-то время заразить своим энтузиазмом.
В тот вечер они распили давно припрятанную бутылку шампанского.
Но среди ночи Арни проснулся и от внезапно вернувшейся тревоги не смог заснуть до утра.
После того, как через несколько дней созрели оставшиеся три пачки, внутренность их звездолета стала напоминать подвалы банка после наводнения: повсюду были развешаны на просушку банкноты всевозможного достоинства, ярко светили установленные Арни лампы, от малейшего дуновения сквозняка все наполнялось ласкающим слух шелестом купюр. Постепенно они подсыхали, становились жестче, их окраска, вначале несколько бледноватая, стала темно-зеленой, как у настоящих ланкарийских денег.
И только номера так и не появлялись.
Постепенно даже до Тинга дошло, что это неспроста. Посоветовавшись, друзья решили попробовать скопировать номер с настоящей купюры. Поначалу это показалось делом совсем несложным - Арни даже изготовил специальный перенастраиваемый штамп для нанесения краски. Но дальше дело не пошло. Краска или не хотела держаться на купюрах или, когда испытывался другой состав, наоборот расплывалась. Несколько раз Тинг безуспешно пытался разыскать давешнего старичка, но тот как сквозь землю провалился.
