Томаш Колодзейчак - Когда прольется кровь
Мост к воротам Горчема шел серединой рва вдоль вала, поэтому идущие по нему люди долгое время находились в поле досягаемости стрел, которыми воины Пенге Афры могли осыпать сверху неприятеля. Помост сворачивал около ворот и резко обрывался. В крепость входили по разводному мосту, который опускали днем, а ночью снова поднимали.
Дабора охватывала Горчем с юго-запада, упираясь на севере и востоке в реку. При этом самые близкие к крепости постройки размещались на расстоянии двух полетов стрелы. На предместье - пустыре, отделяющем Горчем от города - были выкорчеваны все деревья, засыпаны ямы, выровнены бугры.
Гвардейцы вышли из-за домов, и разводной мост начал опускаться.
Ведущий сильнее ударил в барабан, собаки яростно заворчали, воины выровняли шаг - близилась церемония встречи.
На сторожевой вышке над воротами появились несколько воинов Пенге Афры. Трое перегнулись через деревянный частокол и наблюдали за Шершнями.
Ритм учащался. Барабанная дробь делалась все быстрее, ноги гвардейцев отбивали по мощеной дороге ровный ритм, собаки лаяли словно бешеные.
Трое солдат на башне исчезли за укрытием, почти одновременно наклонились, чтобы поднять кверху что-то тяжелое и большое.
Человека.
Что лучше крови может подарить один владыка другому? Нет жертвы более достойной и более истинной, нет более дружественного приветствия.
Ведущий крикнул.
Воины перевалили тело через частокол и сбросили вниз.
Теперь настал черед гвардейцев. Им оказали честь, значит, и они должны достойно ответить на приветствие.
Лежащий на мосту мужчина застонал, слегка приподнял голову, пошевелил сломанной рукой. У него был выбит левый глаз, а на щеке выжжено клеймо, говорящее о том, что его поймали в тот момент, когда он крал корову. Ему не повезло. После клеймения грабителей всегда отпускали. Он попал в тюрьму как раз в то время, когда Гвардия приближалась к Даборе.
Первые ряды Шершней вступили на мост. Мост был широк, на нем могли разминуться даже две телеги, однако гвардейцы начали перестраиваться теперь они шли уже не шестерками, а парами.
Палочки Ведущего били по барабану так быстро, что уже нельзя было различить отдельные удары, а слышен был только плотнеющий, усиливающийся, перекрывающий топот солдатских башмаков гул.
Они шли.
Тело мужчины было все ближе.
Они шли.
Первый боец был уже в пяти шагах от него. В четырех.
Они шли.
Он крикнул только раз.
Ноги быстро поднимались и опускались, подошвы били по бревнам, ступня за ступней, ступня за ступней, ноги в кожаных башмаках на твердой, как камень, подошве.
Шершни прошли через мост, миновали место, где только что лежал человек. Тянувшие тобогганы собаки брели, опустив морды к земле, но почувствовав запах крови, оскалили вечно голодные пасти. Кровь жертвы останется на мосту до первого дождя.
Церемониал встречи был соблюден полностью.
Внутреннее пространство крепости - дворище - было застроено негусто. Прямо напротив ворот располагался дом бана - солидное двухэтажное здание из сосновых бревен. Все знали, что его подвалы уходят в глубь холма на три уровня. Воспоминание о самом нижнем наполняло ужасом тех, кому удалось оттуда вернуться. Впрочем, мало кому удавалось выбраться из этих подземелий живым.
К валу примыкали амбары и бараки для рабов. Площадь между постройками была усыпана гравием. В самом центре виднелись два колодца. Над всем вздымалась Башня Дымов.
Шершни вступили на плац, снова сменили строй, выстроились тремя шеренгами, перед которыми стояли только Ведущий и эйенни. Позади столпились рабы, стерегущие вьючных собак. Больше во дворе не было никого, хотя во многих окнах виднелись лица любопытных.
Ведущий продолжал бить в барабан, но ритм успокоился, звуки поутихли. Как того требовал обычай, они ждали. Наконец выкрашенные красным ворота отворились.
Барабан умолк.
Бан ступал медленно, вплотную за ним двигались четверо телохранителей в цветах Даборы - с желтыми щитами, в зеленых куртках, в брюках лосиной кожи и шлемах из волчьих черепов.
По одну сторону бана шагал Харко Афра, его брат, единственный из семерых родственников, которому Пенге Афра дозволил выжить. По правую семенил сын владыки, малолетний Бальд Афра. Руки у него были вывернуты назад, кисти стянуты ремнем - знак того, что он еще не имеет власти.
Бан остановился в пяти шагах от эйенни. Покровительница возложила руки на живот и склонила голову.
- Матерь видит свет над твоим домом, слышит плеск камней, бросаемых в твои колодцы, чувствует, как дрожит Земля Родительница под стопами твоих бойцов. Будь здрав.
- Мои глаза, уши и ноги принадлежат Матерям Внешнего Круга.
3. ИСПЫТАНИЯ
Дорон перешел на другую сторону улицы, миновал лавочки пекарей и направился к Западным Воротам. Однако не успел сделать и десятка шагов, как услышал позади шепот:
- Лист...
Он остановился и медленно повернулся. Его редко зацепляли на улицах. Люди уже успели привыкнуть к присутствию Листа да и слегка побаивались его.
Тот, кто окликнул его, был уже в годах, среднего роста, одет скорее бедно: льняные штаны и рубаха, на ногах лапти, на голове - соломенная шляпа. Прочесть клановую татуировку на щеке старика Дорон не смог.
- Да будут руки твои сильны, - проговорил незнакомец приветствие свободных дровосеков.
Лист наклонил голову с уважением, полагающимся старшему по возрасту.
- Господин, я из рода Оми, мы валим лес к востоку от Хоевли. - Он говорил быстро, будто боялся, что Дорон уйдет, не дослушав. - Мой старший внук, Ильоми, пришел на турнир. Ты не посмотришь, господин, как он борется?
Дорон молчал. Человек, сразу же отвечающий на вопросы, незамедлительно выполняющий просьбы, теряет уважение людей. Однако человек, отказывающий в просьбе, тоже особым уважением не пользуется.
- Где тренируется твой внук?
- Тут недалеко, господин. Вместе с братом, который тоже хочет участвовать в турнире, но он еще мальчишка. У свояченицы дом на улице Горшечников, там есть двор...
Они пошли. Дровосек - немного впереди, словно не желая раздражать Дорона своей близостью.
Дошли до Хмельных Ворот. Вал, окружавший Дабору, в принципе не имел оборонного значения. Война, не считая бунтов и междоусобицы в борьбе за власть, не доходила сюда несколько десятилетий. В мирное время вал отделял от остальной части города кварталы, заселенные лучшими ремесленниками и богатыми купцами. В его пределах располагались площади, на которых во время ярмарок разрешалось торговать. Приезжие купцы ежегодно оставляли у сборщиков при четырех воротах Даборы значительную пошлину. Через два дня, когда начнется турнир, у сборщиков работы будет навалом. Сейчас же у них было достаточно времени, чтобы приветствовать Дорона. Сбор пошлины в Даборе входил в обязанность войска, а военные всегда проявляли к Листу особое уважение.
