Грегори Бенфорд - Червоточина
— А эта вращается.
— Определенно. Изменения, которые внесли ученые, пытавшиеся расширить ее, добавили ей момент вращения.
— Червоточины связывают частицы пространства-времени, значит... эй, получается, они связывают частицы пространства и... э... частицы времени? — Уже не в первый раз она пожалела о пробелах в своем образовании. Клэр закончила всего на один класс больше, чем те, кто занимается обычным ручным трудом.
— Я читала, что Гёдель[3] решал уравнения единой теории поля в их классическом пределе, для вращающейся вселенной. Он пришел к выводу, что время способно образовывать петли. Он, правда, сделал это, чтобы проиллюстрировать свое утверждение о том, что время в какомто смысле бесконечно, своему другу Эйнштейну. Они были, так сказать, приятелями. Приятелями-физиками.
«Я никогда не получу прямого ответа, пока не упрощу ее», — кисло подумала Клэр. Возможно, следовало вложить деньги в ее обновление, чтобы придать этой программе более мужской характер. Но тогда пришлось бы иметь дело с прямолинейной мужской логикой. Всегда приходится чем-то жертвовать.
— Очень мило, но что это значит?
— Вращающаяся червоточина поворачивает пространство и поворачивает время. Я думаю.
— Ты думаешь?
— Любую червоточину можно превратить в машину времени, вращая ее вокруг собственной оси с большой скоростью. Нашей червоточины с ее моментом вращения это определенно касается в еще большей степени.
— Хм... нам нужно больше информации. Как насчет той библиотеки, которую я купила для тебя?
— Я использую ее, чтобы просматривать...
— Просматривать что? Порнуху?
— Ты имела доступ к моим подпрограммам! И ко всем моим запросам в научной базе данных!
Великолепная Эрма. В первую очередь переводит разговор на другую тему, а затем добавляет оскорбленное достоинство.
— Покажи мне с цветовой кодировкой.
Магнитные волны на экранах играли и покрывались зыбью, словно светящаяся пшеница, которую колышет легкий ветерок. Червоточина извивалась и шумела в их хватке. Голубые молнии переплетались и ударялись. Червоточина дробила и свертывала свет, словно взбалтывая пространство ложкой.
Клэр осторожно стронула с места «Серебряный люггер», добавляя антиматерии в камеры.
Это больше походило на серфинг, чем на полет. Они пробивали себе путь вниз. Вихрь ощупал их. Подхватил.
— Мы входим, — это было гораздо лучше, чем тягать тоскливые кометы. Буксировка комет больше походила на доставку молока, от двери до двери. А опасность никогда не бывает скучной.
Потом все вокруг пошло рябью. Растянулось. Загромыхало. Клэр видела, как синусоиды метались по стенам, не разрывая ничего, а просто шлепая по стали, словно океанские волны.
Сердце Клэр тяжело забилось. Сквозь ее кресло провальсировал тревожный шум. Кожаная обивка покрылась морщинистой рябью, словно ее скручивали. Клэр чувствовала, как гравитационные струйки проходили и сквозь ее тело. Они, словно торнадо диаметром с сантиметр, закручивали ее униформу. Клэр напомнила себе о том, что пилоты не должны поддаваться страху до тех пор, пока полет не закончится. А затем напомнила еще раз. Это стало ее мантрой.
Магнитные захваты остались позади, и корабль нырнул в вихрь. Клэр почувствовала себя какой-то резиновой, а потом ее желудок попытался выбраться на волю через горло. В нос ударил запах желчи. Ускорение принялось швырять ее тело из стороны в сторону, словно тряпичную куклу. Клэр почувствовала, как ее кожа растягивается сразу в нескольких направлениях. Гравитационные силы походили на ребенка, торопящегося порвать упаковку, чтобы добраться до рождественского подарка.
— Как... у нас... дела?
— Никак.
— Что?!
— Мы зависли во вращающемся ядре бублика.
— Я... могу... вывести... нас... — но пальцы Клэр сейчас больше напоминали сосиски.
— Нет, не можешь. У тебя нет плана. Думаю, управление должна взять я.
— Ты... программа... — одна короткая фраза забрала все оставшиеся силы. Воздух был липким, словно грязные волосы. — Дай максимальный поток антиматерии. Выбей нас отсюда.
— Наружу или внутрь?
— Наружу... это куда?
Эрма издала нечто похожее на раздраженный вздох.
— Я надеялась, ты это знаешь.
— И ты хотела перехватить управление? — раздражение помогло Клэр. Она даже сумела закончить фразу. — Вперед — это туда, — она чуть качнула подбородком по направлению к полу. — Наверное...
Антиматерия взвыла, встретившись в камере со своим противником. Комната закрутилась вокруг Клэр настолько быстро, что размылась в жидкость. Зубы застучали. На экранах не было ничего, кроме тьмы. Насколько велика эта штука? Пробирались ли они через бесконечность или тонули в ней еще глубже?
— Ты посылала лазерные импульсы? Микроволны?
— Конечно. Ничто не вернулось.
— Может, эта штука — идеальный поглотитель? Хотя идеала не бывает...
Нечто, распространяющее яркую синеву, надвигалось на них.
И быстро. На долю секунды Клэр увидела вдалеке странный корабль.
А затем все исчезло. Это было единственное, что мелькнуло перед ними. Они находились во тьме?
— Входящее сообщение.
— Что? Как... Не важно, прими его!
— Там говорится: «Червяки могут кусать себя за хвост, и ты тоже можешь».
— Это одна из твоих шуточек?
— Я не шучу. У меня нет такого программного обеспечения.
— Кусать себя за хвост? Что это... О...
— О?
— Возможно, имеется в виду Гёдель? Но кто же это сказал?
— Кто находится здесь вместе с нами? Не знаю. Я всего лишь программа.
Клэр фыркнула. Она потела, хотя в корабле было холодно. Ее пульс участился. Это, конечно, интересно, но сейчас они находились в гравитационном смерче. Кресло присоединилось к кружившемуся вокруг торнадо, и долго это продолжаться не могло. Насколько же протяженной может быть червоточина?
На корабль надвинулась какая-то светящаяся штуковина — или, по крайней мере, эта штуковина стала больше. Она смахивала на крем со светящимися комками.
— Что это?
— Согласно моей базе данных, червоточины связаны между собой экзотическим материалом, чем-то вроде материи, обладающей «отрицательной средней плотностью энергии». Что бы это ни было, оно должно возникать при их зарождении. Эта материя пронизывает все червоточины.
— Хм... отличный строительный материал, если сможешь его достать. Для нас, впрочем, бесполезный. А выбраться отсюда мы все-таки сможем?
— Не знаю.
— И ты еще заявляла, что у меня нет плана.
— Постой... я чувствую что-то яркое... приближается...
Чернота снаружи покраснела. Затряслась.
