Андрей Щупов - Стрелки
- А ведь верно, - Петр удивленно нахмурился. - Как на врагов.
- Конечно, верно! Ты вот сегодня схлопотал от них тройку оплеух и что? Какая в тебе небесная радость после этого осталась?
- Ну, может быть, самую чуточку...
- Брось! Никаких чуточек!.. Никогда не интересовался, какие там внизу пословицы появились за последнее время?
- Ты о фольклоре гамонов?
- Ну да!
- Как-то, знаешь ли, не приходилось.
- А зря... Попадается в иных преинтереснейший смысл! Виктор фыркнул. - Насильно мил не будешь... Любовь зла полюбишь и козла... Чуешь, в чей огород камень?
- Ты думаешь...
- Да не думаю я ничего! Куда мне! Пусть архангелы думают, на то у них и головы. Только вот конфетка, Петь, получается крайне неаппетитная. Мы гамонов заставляем любить, они с нашим насилием борются, как могут.
- Разве это можно называть насилием?
- А почему нет? Свобода - лакомая категория. Ее всем хочется.
- Но любить - это и значит по-настоящему быть свободным. Ненависть неволит.
- Ишь ты, хитрец! Это с какого угла посмотреть. Ненависть неволит, верно, зато она не требует терпения. С любовью все наоборот.
- И что же тогда остается?
- Что остается? - Виктор облапил пятерней плечо друга, притянув к себе, дохнул медовухой в самое лицо: - Я, конечно, не архангел, голова у меня втрое меньше, и стратегий я не предлагаю, но чудится мне, что пряники кончились. Время, Петь, доставать из-за голенища кнут.
- В каком смысле?
- В самом прямом. Слышал что-нибудь о холодном веке?.. Если нет, намекну. Все это пока слухи, но очень может быть, не сегодня-завтра объявят мораторий на охоту. Самый натуральный. И ни одного амо больше вниз не пустят.
- Совсем? - Петр почувствовал, что по спине у него стайками поползли мурашки. Этакое донное течение, проникшее под накидку.
- Совсем, - Виктор мрачно кивнул. - Всеобщая конверсия и разоружение. Будем сидеть по кабакам, вспоминать былое и слушать шелест волн в раковинах. Век холода для гамонов.
- Но это... Это же верная война!
- Скорее всего. Только иного выхода нет. Если долго пичкать антибиотиками, организм становится невосприимчивым к лекарству, что мы и имеем на сегодняшний день. От рогатин к стрелам, от стрел к базукам - а дальше что? Будем брать каждого в огненные клещи и атаковать побатальонно? Нет, брат, это уже тупик. Зато лет этак через сто... - Виктор потянулся к амфоре. - Если, конечно, уцелеет, хоть один гамон, можно будет снова попроведать заблудших.
- Жутко!
- Конечно, жутко, тут ты прав. Без любви, наверное, можно размножаться, но жить долго без нее нельзя. Это суть любого гомеостазиса. Исчезнет суть, начнет распадаться система.
- Тогда зачем мораторий?
- Затем, - Виктор выпятил в его сторону палец, - чтобы они САМИ осмыслили, каково это жить БЕЗ любви. Осмыслили и умылись горючими слезами. Чтобы эти скоты не хитином от нас прикрывались, а напротив - сами распахивались. Вот тогда мы снизойдем до них, снова достанем луки и стрелы.
- Сто лет!.. - Петр ошарашенно обхватил голову руками.
- Может, и больше. Как ни крути, а без карантина не обойтись.
- Но ты представляешь, что у них там внизу начнется?
- Уже начинается потихоньку. Без всякого моратория. Вот и следует дать им возможность повариться в собственном соку... Ну что? По последней?
Петр послушно поднял свой бокал, в несколько глотков осушил. В голове поплыл колокольный звон, несколько искристых рек слились в одну, водопадом обрушились в озеро кипящего сознания.
- Пошли! - Виктор потянул его к выходу.
- Куда?
- Есть у меня дома одна игрушка. Покажу. Мощь обалденная! Хоть побалуемся напоследок.
Еще не понимая, о чем идет речь, Петр покорно поплелся за другом.
***
Летели они быстро, встречный пост, не сговариваясь, обогнули по дуге. Время разговоров прошло, наступило время действовать. Уже через несколько минут охотники приземлились на огромной, крытой железом крыше. Петра ощущал легкий озноб. Привыкший к лесу, к защитному экрану листвы, он ни разу в жизни не оказывался в городе гамонов.
- Брось! - Виктор, запинаясь, волочил за собой многоствольник. - Лес или город - какая разница! Тактику нужно менять. Они - нас, а мы - их! Хватит прятаться по кустам бузины! Бить врага надо в его логове! - он поднес ко рту любимую раковину, угрожающе прогудел: - Гамоны, вы меня слышите? Мы уже здесь!
Оба были выпившие, обоих заметно покачивало, и все-таки Петр не мог совладать со страхом. Нарушался основной принцип охоты, когда дичь выслеживается, когда поблизости от самца обязательно находится подходящая самка, когда, наконец, самого охотника отличают чистота помыслов и доброе сердце.
- Видал, сколько их!- Виктор подтащил друга к краю крыши, пьяно загоготал: - Сейчас мы им устроим мораторий!
Петр восхищенно глянул на друга. Дерзкий, вздернутый кверху орешек носа, мягкий складчатый подбородок, пухлые плечики и воинственно расставленные толстые ножки не вызывали ни малейших сомнений в справедливости творимого. Соломенного цвета крылья воинственно топорщились за спиной, тугой живот боевым барабаном смотрел вперед. Что и говорить, Виктор являл собой эталон амо! Удивительно красивый, мужественный... С трудом Петр перевел взор на разгуливающих внизу гамонов.
- Сколько же их тут!
- Сколько бы ни было, все наши!
- Да, но что они делают?
- Как что! Вон там, под фонарями танцуют, а возле тех тополей дерутся. - Виктор хищно оскалился. - Ща мы им устроим! Любвеобильные вы наши!
- Кажется, всех примерно поровну. В смысле, значит, самцов и самок... - Петр еще пытался как-то оправдать их действия.
- Вот и нечего особо думать. Помоги-ка!..
Они установили многоствольник на сошки, стянули чехольчик с оптического прицела. Виктор поднял крышку кожуха, вставив тяжелую ленту, клацнул затвором.
- Видал-миндал! Новинка из самых последних. Для спецамо. Система самонаведения по пульсу. Семь стволов, пуля особого сплава, двойного эффекта. Сначала вызывает шок, потом уже влюбляет. Правда, не сразу, а постепенно. Но главное скорострельность. В этом ящичке, что ты нес, ленты на полторы тысячи зарядов! - Виктор засмеялся. - А!.. Как тебе это нравится? В несколько минут выполним плановую работу целого полка амо!
- Да они же нас в доли секунд...
- А вот хрена! - Виктор вскинул перед собой маленький розовый кукиш. Лицо его исказила торжествующая гримаса. Хрена что у них выйдет, Петруха! Пьяных, фиг, засечешь, понимаешь? Они там все внизу через одного в зюзю. И мы с тобой тоже чуток. И что получается?
- Что получается?
- А получается, брат мой Петручио, что мы сегодня такие же, как они. Мы с тобой гамоны, понимаешь? - Виктор залился тонким смехом. Его даже икота пробила. - А гамон гамону - не враг. То есть не друг, но и не враг. Как в одной из гамоньих песен. Дескать, и не друг, и не враг, а так...
