Элейн Каннингем - Алиса
- А ты когда-нибудь пробовал расшевелить такую малышку, когда она клюет носом? - обиженно спросила Алиса. - При всем желании я не смогла бы этого сделать.
- Но ты ведь и не пыталась.
- Ну и что? Ты говоришь так, как будто я подсыпала ей снотворное. Джонни, поешь, прошу тебя - тебе сразу станет лучше.
- Я не голоден.
- Ты только расслабься и тогда появится аппетит. Утка очень вкусная.
- При чем тут "расслабься"? Я просто не голоден. И - хватит о еде. Если, конечно, отказываясь от твоей жареной утки, я не разрушаю наш брачный союз.
Алиса внимательно посмотрела на меня и грустно покачала головой.
- Джонни, что случилось? - спросила она.
- А что всегда случается? - сварливо ответил я. - Ничего. Ни черта не происходит. Целыми днями просиживаю за своей дурацкой доской, отрабатывая нищенское жалованье. И ничего не случается. И никогда не случалось прежде. И не случится впредь.
- Ну, хорошо, - миролюбиво улыбнулась Алиса. - Значит, день такой выдался. Может, попозже проголодаешься. А мы пока попробуем расслабиться.
- Каким образом?
- Что?
- Я говорю - каким образом? Ты заладила - расслабиться, расслабиться. Что ты имеешь в виду?
- Телевизор, например, посмотрим, - вздохнула Алиса.
- Ага. Телевизор, например, посмотрим.
- Что ты хочешь этим сказать?
- Ничего. Ровным счетом ничего. Я просто с тобой соглашаюсь. Посмотрим телевизор. Например.
- Ты вовсе со мной не соглашаешься, Джонни. Ты заряжен на ссору. Через пять минут мы вцепимся друг другу в глаза, как кошка с собакой. Ты этого добиваешься?
- Знаешь, сколько раз за последние несколько недель ты вот так же сидела за столом напротив меня и предлагала мне расслабиться?
- Я ведь люблю тебя, Джонни. А ты порой возвращаешься совершенно измочаленный. Вот тогда я и предлагаю тебе отдохнуть. Что тут дурного?
- Мне не десять лет. Если бы я мог, я бы и сам давно расслабился. Я не мальчик, черт возьми!
- Я знаю, Джонни. Что случилось?
- Прямо на моих глазах под поезд упал человек, - вдруг выпалил я и рассказал про старика. Про ключ и тощего, правда, умолчал.
Алиса внимательно выслушала, то и дело сочувственно кивая. Рассказывая ей про случай в метро, я вдруг заметил, какая она хорошенькая. Молодая и удивительно милая. И чего она во мне нашла, в тысячный раз невольно подумал я.
- Какой ужас! - вырвалось у нее, когда я закончил.
- И я позорно удрал. Сбежал. Вот - какой я молодец! Можешь гордиться своим мужем.
- Джонни, милый, этот человек погиб. Ты уже ничем не смог бы помочь ему. Есть люди, которых чужие несчастья просто притягивают. Они готовы хоть целыми днями напролет стоять и смотреть на жертвы аварии. Помню, однажды грузовик сбил женщину и вокруг мигом собралась толпа. Так вот, некоторые зеваки затеяли драку, чтобы пробиться поближе. Они даже не хотели помочь несчастной - их обуревало желание увидеть её страдания. Мне такое любопытство не по душе. Я рада, что ты ушел оттуда.
- Я вовсе не поэтому ушел.
- Да, Джонни. Я понимаю.
Я не мог объяснить ей подлинную причину своего бегства. Даже крохотную её часть. Я сказал:
- Я просто испугался. Нашлись бы очевидцы, которые указали бы на меня: "Вот он! Это он его толкнул." Я ведь даже не прикоснулся к нему. Он сам отпрыгнул. Но я испугался и сбежал.
- Это вполне естественно, Джонни. Любой на твоем месте поступил бы точно так же.
- Да, естественно. Для меня такое поведение давно стало нормой. Как будто я жду, пока меня наградят медалью за примерную и прилежную службу. Не могу уволиться с идиотской опостылевшей работы. Боюсь честно высказать себе все, что о себе думаю. Боюсь попытать счастья в чем-то новом. Скоро стану самого себя бояться. И все это, оказывается - вполне естественно.
* * *
Мы уже ложились в постель. Я был в пижаме, а моя жена - в ночной рубашке. Вдруг Алиса прижалась ко мне и сказала:
- Знаешь, Джонни, мы с тобой должны благодарить Бога - ведь у нас есть такая чудесная дочурка, замечательный дом и мы сами...
- Тоже мне дом - две спальни! Повернуться негде.
- Замечательный дом, в котором живут такие прекрасные люди.
- Что толку в наше время от прекрасных людей? И вообще - хватить болтать всякие глупости!
- Джонни!
- Ну, хорошо, извини, - вздохнул я. - Извини, что я так сказал.
Алиса старательно боролась с нахлынувшим гневом.
- Ты меня тоже извини, Джонни. Мне не следовало заводить этот разговор.
2. Девушка в подземке
Утром моя четырехлетняя дочурка Полли была само очарование. Алиса не вспоминала о вчерашней размолвке, а в синем небе ласково сияло солнце. Денек обещал выдаться не по-весеннему теплым. Полли веселилась до упаду, сочинив про меня стишок.
- А мой папа сосет лапу.
Стишок у неё получился немного куцый, но зато сочный, и за завтраком Полли пыжилась от гордости. Вдохновение не отразилось на её аппетите. Алиса испекла мой любимый черничный пирог с медом. Едва мы сели завтракать, как заглянул Алан Харрис, двенадцатилетний паренек, который убирал у нас в доме, а раз в неделю подстригал газон. Мы пригласили его за стол, составить нам компанию. Полли от паренька просто млела - довольно редкое явление для четырехлеток.
- А мой папа сосет лапу, - важно возвестила она, как только Алан занял место за столом.
- В каком смысле? - удивился Алан.
Полли поставила локти на стол, оперлась на них своим кукольным личиком и принялась пожирать Алана глазами. Глазищи у неё были замечательные: огромные и бездонно-синие. Сейчас они смотрели на подростка с недетским обожанием. Впрочем, Алана Харриса это, похоже, не слишком беспокоило - он за обе щеки уписывал сладкий пирог, закопавшись в него по самые уши. Я неодобрительно покачал головой. Не к лицу, мне кажется, двенадцатилетнему мужчине позволять своему чувству голода брать верх над романтикой. Да и моей дочери не подобает расточать свою любовь с такой готовностью.
- Это стихотворение, - заявила она.
- Стихотворение? - С набитым ртом у него это прозвучало как "штихошваренье".
- Да.
Алан проглотил огромный кусок пирога и заявил, что ему так не кажется. Полли возмутилась.
- Не понимаешь, что ли - папа и лапа?
Алан не понял. Я решил, что он зануда, и не стоит моей дочери из-за него убиваться.
- Поэтому это и есть стихотворение, понял? - Голосок Полли предательски задрожал. Для женщины всегда оказывается страшным ударом, когда выясняется, что у мужчины, которого она полюбила за внешность, не хватает мозгов.
Когда я собрался уходить, Полли взяла меня за руку и проводила до тротуара.
- Подними меня, чтобы поцеловаться, - попросила она. Я взял её на руки. Полли огорченно спросила, не знаю ли я, почему Алан Харрис её не любит.
