Борис Зубков - Взрыв
— Я тоже не знаю. Попробуйте связаться с Национальным центром переливания крови. Они дадут пробы крови любого количества доноров. У них есть картотека резервных доноров…
— Национальный центр не занимается благотворительностью. Вызов доноров, их обследование, взятие проб, укупорка, транспортировка… Кропотливое и трудное дело. Речь идет не о сотне образцов пуговиц, а о тысячах, может быть, миллионах доз крови. Один бутерброд с сыром может приготовить даже однорукий сумасшедший, приготовить миллион бутербродов — для этого надо нанять инженеров и вооружиться машинами. Экс нихиле нихиль — из ничего ничего не получается, мисс Брит. Нескончаемые затраты! Ради чего?
— Ради сохранения моего здоровья. Когда сегодня утром у меня брали кровь, я заметила — она желтоватого цвета. Так бывает при крайнем истощении…
Мистер Грабли поежился, и лицо его, обычно белое, как капустный лист, покраснело.
— Мы страдаем во имя науки, мисс Брит, во имя науки! Но, разумеется, я не протестую против анализов ряда проб крови, я просто рассуждал вслух, не более. Я доложу директорату в самой благоприятной для вас форме…
Он успокоительно журчал еще минут двадцать.
Заверения мистера Грабли неожиданно для Карен приобрели осязаемую форму. В лабораторию группы «Д» стали поступать сотни крохотных ампул, заключающих в себе пробы крови и надежду. Могучий Младенец тем временем обрастал новыми деталями и приборами, словно выбивался в самостоятельный организм, и все меньше и меньше нуждался в услугах той, которая его породила. Теперь вокруг Младенца суетились, сидели на высоких табуретах или лежали на пенопластовых матрацах незнакомые Карен сотрудники. Она и Рон были рады, что их невольно или преднамеренно отстранили от Младенца. Они могли, не отвлекаясь больше ничем, искать проклятый и желанный, ненавистный и благословенный стереоизомер.
Каждое утро она по-прежнему наносит полувынужденный, полудобровольный визит в отдел медицинского обслуживания. Сегодня, как и вчера, как и позавчера, Карен выходит из лифта и делает два шага к дверям лаборатории «Д». Двери распахиваются сами, автоматика в Пайн-Блиффе заслуживает самых высоких похвал. В дверях стоит Рон. Он улыбается… Неужели?
— Мы нашли, мисс Брит! Да, да, не сомневайтесь, мы нашли…
На ладони, протянутой к ней, лежит крохотная ампула с отломанным кончиком. На ампуле черные четкие цифры, номер донора, а для нее — номер счастливого билета. Рука Рона дрожит, он волнуется за нее. Милый мальчик…
— Не сомневайтесь, мисс Брит, не сомневайтесь… — Вот и все, что он в силах выговорить.
Карен бросается к поляриметру, она сделает анализ сама, своими глазами увидит победу или… очередное поражение. Нет, сомнений нет! Рон не ошибся. В ампуле N_А-17001 находится кровь с необходимым стереоизомером. Донор N_А-17001 сможет принять на себя часть тяжелой ноши, которую она несла в горьком одиночестве. Конечно, если донор захочет это сделать. Впрочем, и это уже не так важно. Если они нашли стереоизомер хотя бы один раз, значит, они найдут его еще десять или двадцать раз. Находка — не чудо, самые чудесные находки подчиняются законам математической статистики… Как легко и приятно так трезво рассуждать, когда волнения и страх уже позади…
По дороге домой Карен встретила Лэквуда. Каштановая аллея сочилась сыростью после недавно прошедшего ливня. Фрэнк стоял посредине дорожки, и похоже было на то, что он находился здесь и во время дождя. Его светло-зеленый плащ потемнел от влаги, брюки облепили колени, мокрая одежда сковала тело. Фрэнк стоял неподвижно, как бессмысленная принадлежность каштановой аллеи. Карен, погруженная в свои думы, почти наткнулась на него, и только тогда они увидели друг друга.
— Как дела, Карен? — глухо спросил Фрэнк, и слова прозвучали не вопросом, а набором безжизненных звуков.
— Отлично, дорогой. Мы давно не виделись, но я не виню тебя. Вероятно, виновата сама. Теперь все пойдет по-другому.
— Я видел Рона, — перебил ее Фрэнк. Он все еще прислушивался только к своим мыслям.
— Значит, Рон уже все рассказал? Почему же ты так угрюм, Фрэнк? Разве тебя не радует наша находка? Сейчас я очень слаба, но теперь все позади. Витамины, небольшой отдых, силы восстановятся. Все отлично!
— Еще до встречи с Роном я знал, что вы найдете стереоизомер. Именно сегодня найдете. Ампула N_А-17001? Не так ли?
— Тебе сказал Рон?
— Пойми, я знал этот номер еще вчера. Нет, позавчера. Позавчера вечером я узнал номер ампулы.
— Объясни, Фрэнк.
— Ты была счастлива сегодня?
— Да.
— Целый день счастья. Это все, что я мог тебе подарить.
— Мне всегда было хорошо с тобой.
— Знаю. Именно поэтому я подумал, что лучше будет, если ты узнаешь все от меня.
— Я слишком устала, Фрэнк. Не могу разгадывать твои загадки.
— Ты не знаешь, чья кровь была в ампуле.
— Донора из Национального центра переливания крови.
— Твоей дочери… Не смотри на меня так, Карен!.. Они все равно сказали бы…
Дочь… Она скрывала от Фрэнка, что у нее дочь, Внебрачный ребенок. Фрэнк докопался до ее тайны. Зачем? Ревность или глупость? Она сама открылась бы ему. Не в том сейчас дело. О каких пустяках она думает… В ампуле — кровь дочери… Где взять силы перед новым испытанием?
— Ты хочешь, чтобы я заплакала? Негодяй!
Дорого ей стоили эти хладнокровные и грубые слова.
Но они достигли цели.
Фрэнк отпрянул от нее, затем упал на колени и нелепо задвигал руками, словно искал что-то на гравии дорожки.
— Убей меня, Карен!..
В мокром зеленом плаще, ползающий у ее ног, Лэквуд показался Карен похожим на ящерицу… «Ящерица, ящерица, высунь свой хвост, я смажу его патокой, туча прилипнет к хвосту, дождь перестанет…» Наивное детское заклинание. Сколько раз она повторяла его радостной скороговоркой, прыгая на одной ноге по лужам, подставляя лицо под серебристые нити летнего ливня. Далекое, какое далекое детство! А сейчас прыгает под дождем ее малышка… «Ящерица, ящерица, высунь свой хвост…»
— Зачем тебе моя дочь?!
Карен показалось, что она выкрикнула эти слова так громко, как только могла, но на самом деле легкий шорох капель, осыпающихся с листьев каштана, почти заглушил ее шепот.
Фрэнк закрыл лицо руками.
— Я ревновал.
Жалкое оправдание. Ревнивый глупец? Нет, трусливый предатель. Если бы предательством можно было топить, уголь предлагали бы даром…
— Ты трус!
— Пойми, Карен. Ты ничего не знаешь, ничего не видишь, ты, как слепая, уткнулась в свои приборы…
Что он бормочет? Предал и оправдывается. Узнал о ее ребенке и, подавленный хроническим страхом перед шефом, проговорился. Кому-то из них пришла в голову чудовищная мысль: отправить в лабораторию «Д» кровь дочери.
