Вадим Проскурин - Добрая Фея
— Не терзай себя, — сказала Инна. — Это уже прошло. Оставь прошлое прошлому.
— Кто ты? — спросил Костя.
— Инна, — ответила Инна. — И не надо больше об этом. Я здесь, и я желаю тебе только хорошего, а больше ничего не важно.
— Nothing else matters, — пробормотал Костя себе под нос.
— Ага, — сказала Инна.
Они поднялись на дорогу, Костя воровато оглянулся по сторонам. Кажется, никто их не видит, это хорошо.
— Мне надо одеться, — задумчиво констатировала Инна. — Ходить голой по улице неприлично.
Немного подумала и добавила:
— Но мы не будем спешить.
Они прошли через скрипучую калитку, поднялись по ступеням рассохшегося крыльца, Инна остановилась и сказала:
— Я приму душ. Да и тебе не помешает. Они приняли душ вместе. Она начала ласкать его прямо в душе, поначалу он был растерян и пассивен, но это продолжалось совсем недолго, он начал отвечать на ее ласки, а затем в его душе будто прорвался вулкан. Впервые за почти четырнадцать лет его посетило восхитительное чувство, когда можно все, нет ничего запретного, и каждое движение, каждый жест, каждое прикосновение дарят радость, и вся эта радость без остатка разделена между влюбленными. Это чудесное, нереальное единение, когда два тела становятся одним и две души становятся одной, нет усталости, нет боли, нет ничего, кроме наслаждения, то острого, как порез бритвой, то тихого и плавного счастья, какое, говорят, бывает после укола героина. Они знакомы всего несколько минут, но это неважно, Инна любит его, и он любит ее, это не то чувство, какое может длиться годами, это мгновенно проснувшаяся страсть, но сейчас эта страсть так же остра, как и настоящая любовь. Потом страсть пройдет, но в душе останется приятное воспоминание и еще останется благодарность к Инне за то, что она помогла ему справиться с горем и стыдом.
Они начали в душе, продолжили на постели, это длилось бесконечно, в какой–то момент он с удивлением понял, что наступила ночь, но это ничего не значило. И когда силы окончательно оставили их, было уже далеко за полночь.
Он спустился вниз, взял два пива, лучше бы подошло вино, но вина не было. Инна пригубила и отказалась пить дальше.
— Тебе не нравится «Гиннесс»? — спросил Костя. — В холодильнике есть «Хольстен», он светлый…
— Мне не нравится алкоголь, — сказала Инна. — Я не могу его пить. Если хочешь меня угостить, угости чаем с чем–нибудь сладким.
— Ты совсем не пьешь? — удивился Костя. — Почему? Ты… Нет, это, наверное, бестактный вопрос.
— Ничего бестактного, — сказала Инна. — Но, ты прав, этот вопрос лучше не задавать. Ты ведь все равно уже знаешь ответ.
Да, Костя знал ответ. Но он не хотел произносить эти слова вслух, пусть лучше они останутся невысказанными.
— Фея, — сказал он. — Моя добрая фея. И погладил ее по щеке.
4
Саша вытер пот со лба и сказал:
— Ну вот, кажется, все. Я думал, у тебя намного больше барахла.
— Я странная женщина, — сказала Ольга. — Не люблю копить вещи.
— Это точно, странная, — кивнул Саша. — Люблю странных женщин. Может, на дачу съездим? Суббота, два часа дня всего, успеем вполне. Позвони мужу, скажи, что мы закончили.
— Он мне не муж, — отрезала Ольга.
— Формально — муж, — возразил Саша. — Вот когда разведешься — тогда будет не муж. Позвони ему, он наверняка все свое уже собрал, сейчас начнет водку глушить с горя.
— Он водку не пьет, — печально произнесла Ольга. — Он пиво дует ящиками. И в игрушки играет на ноутбуке, как усядется, с одной стороны ноутбук, с другой стороны пиво… Сына тоже приучил…
— Пиво пить? — удивился Саша.
Нет, в игрушки играть.
— Ну, это не страшно. Так позвони ему, пока не засел.
Ольга взяла телефон и выбрала в адресной книге запись, озаглавленную «Муж». Хмыкнула, выбрала в меню «Редактировать», стерла три неправильные буквы, подавила соблазн вписать вместо них «сволочь» или «козлина» и вписала просто «Костя». И нажала кнопку соединения.
Костя ответил только после восьмого гудка. Голос его звучал так, как будто жена, теперь уже бывшая, отвлекла его от чего–то увлекательного. Небось все–таки уселся за пиво.
— Что случилось? — спросил Костя.
Ольга постаралась, чтобы ее голос звучал спокойно.
— Мы все свое уже собрали, — сказала она. — Ты на даче свои вещи собрал?
Костя замялся.
— Ну… — протянул он, Ольга не стала дожидаться, когда он начнет бормотать свои жалкие оправдания, и спросила:
Пить уже начал?
— Нет, — ответил Костя. Судя по голосу, он не врал.
— Так собирайся и выезжай. Мы сейчас на дачу поедем, лучше, чтобы тебя там не было. Или хочешь еще раз с Сашей поговорить?
— Хорошо, сейчас все соберу быстро, — пробормотал Костя. — А ты только по этому поводу звонила?
Ольга начала злиться. Хоть бы извинился за вчерашнее, козел!
— Про сына так и не спросил, — укоряюще бросила она. — Тебе совсем не интересно, как он учиться будет?
Костя ответил после долгой паузы.
— Думаю, у вас с этим Мойшей все уже продумано.
— Он не Мойша, он Саша! — рявкнула Ольга.
— Извини, не расслышал. — спокойно сказал Костя.
Никакого раскаяния в его голосе не слышалось.
Это умение тихо доставать, не повышая голос и говоря вроде бы спокойно и уравновешенно, умение выставлять тебя непроходимой, феерической дурой, эта Костина черта бесила Ольгу сильнее всего. Когда они ссорились, он не ругался, он просто надевал на лицо ехидную кривую ухмылочку и тихо глумился над ней, выворачивая наизнанку каждое ее слово. Она злилась, а он только радовался. Со временем она привыкла к этой манере, научилась не впадать в истерику, а отвечать тем же, но ненавидеть эту мерзкую привычку она не перестала. Странно, что позавчера он не стал издеваться над ней, видно, не сообразил от ошеломления. Она улыбнулась — все–таки она хорошо его достала, пусть ощутит на своей шкуре, каково чувствовать себя дураком. Впрочем, непохоже, что он это ощутил в полной мере.
Ольга отключилась. Едва связь оборвалась, она подумала, что на другом конце несуществующего провода ее бывший муж сейчас задумчиво оглядывает свой мобильник и говорит:
— Слив засчитан.
И начинает гнусно хихикать.
Она потрясла головой, отгоняя непрошеную картину. Положила мобильник на стол, подняла голову и встретилась глазами с Сашей.
