Наталья Егорова - Пупырь
Наткнулся взглядом на картонку. И не сразу даже понял, что нашёл.
Это в городе бумажек под каждым пеньком полно. А в деревне... Арсений в детстве у бабушки в деревне жил, так там во всем доме десяток газет двухлетней давности и учебник органической химии. Он тогда этот учебник за лето чуть не наизусть выучил.
Он все ещё соображал, строил умозаключения, а сам уже машинально застёгивал штаны, выуживал грязный, разлезающийся в руках ошмёток. На обрывке этикетки угадывалось:
=====================================
Генератор ограничения доступа ГОД-Х28
Тип: плоскостной
Размер: малый
Тип активац
========
На душе стало легко и радостно. Не мистика, не сверхъестественная чертовщина - всего лишь технология. А с технологией-то мы ого! мы её раз плюнуть! Мы же для того и высшее образование получали, и штаны в КБ просиживаем, мы ж с технологией "на ты"...
– Толку-то, - сказал Григорий. - Делать-то с ним чего?
– Так это ж, небось, он как раз.
– Ну и как теперь?
– Э...
Арсений вернулся обратно. Долго шарил по кустам, нашел еще несколько картонных обрывков, но единственно нужного продолжения этикетки не было.
"Тип активац"... Тип активации, наверное.
– Выходит, мы сами его запустили?
– Похоже...
– Что сделали-то, Арсений? Что сделали - вспоминать давай.
– Я палатку ставил.
Точно ведь, палатку он ставил. Наскоро повтыкал колышки, чтоб только шесты держались. Потом ещё раз обходил, и каждый вбивал подальше, туго натягивая брезент.
Может, колышек в кнопку воткнул? Ну, должна же там кнопка быть.
– А ты, Михалыч, перловку доставал.
– Не, перловку я раньше достал.
– Говорю, перловку разворачивал. И трепался про карасей.
– Врёшь, про плотву рассказывал. Я карасей года три не ловлю. А Ванька водку пил.
– Наливал. Как пил, я не видел.
– Да ты вообще ничего не видел, ты же в речку слетел.
– Это я потом слетел, когда тряхануло.
Смерили глазами земляной прыщ. А ведь правда, встряхивало.
Михалыч застопорился, остекленев глазами - идея пробила.
– Так может его водочкой активизируют, а? - предположил он. - Ванька плеснул, и вперед.
– Н-ну...
Запасы водки пропадали на макушке пупыря, вместе с палаткой, Щербиной и паспортами.
Григорий молча двинулся к трактору, пошарил за сиденьем, выудил давешнюю поллитру - непочатую. Скусил пробку, недрогнувшей рукой наклонил над пупырем.
Алмазная струйка канула меж стеблей.
Ничего.
– А может быть...
А правда, чего ещё может быть? Топнуть в нужное место - так не подберёшься теперь. Крикнуть если только: отчего бы пупырю на голос не реагировать.
– Михалыч, ты чего про плотву говорил-то?
– Ну, здоровая, грю, клевала. На кашу.
– А если точно?
В михалычевых глазах загорелась искра понимания.
– Плотва здоровая клевала, - с выражением завёл он, уставясь на холм. - На кашу хорошо клюёт плотва. Во какая ловилась. На кукурузу тоже хорошо идёт иногда. А прошлым летом я на кашу ловил. Плотву.
Арсений поморщился.
– Ну, не помню я точно, - развел руками Михалыч.
– А Щербина сказал, - Арсений прикрыл глаза, вспоминая. - Ну, с приездом, что ли?
– С прибытием. Ну, с прибытием, что ли?
Холм не дрогнул.
– Ну, за прибытие, что ли? Ну, на здоровьичко, что ли? Ну...
***
Под вечер прояснилось. Золотой солнечный шар канул за Малаховку, выкатились на чернеющее небо игрушечно яркие звёзды. В речке кто-то сонно вздыхал и плюхал.
Пупырь подпирал небесный свод.
Допили поллитру, дожевали огурцы. Совершенно уверили себя, что активизируется подлый генератор словами, и время от времени сочиняли новые обороты с плотвой и приездом. Всё без толку.
– Щербина женат, не знаешь?
– Нет, вроде. Девчонка к нему забегала, беленькая такая, шустрая. Отец у него в десятом цехе работает, фрезеровщиком.
– Если что... надо будет в милицию, наверное...
– Съездили, блин, на рыбалку!
Помолчали. Послушали настырных комаров.
– А этот генератор, он как действует? - серьёзно спросил Григорий.
– Я так думаю, - глубокомысленно завёл Михалыч, - все дело в притяжении. Пупырь ему направление искажает, вектор гравитации. А у нас вестибулярный аппарат на что реагирует? На неё как раз, вот и выходит, что стоишь горизонтально, и ничего.
Насчет вестибулярного аппарата Арсений поспорил бы: у него как раз голова при подъеме кружилась.
– Это вроде как магнит? - уточнил Григорий. - Кидаешь палку, а он притягивает?
– Ну вроде того...
– А почему сначала вверх идёшь, а потом оказывается, что вниз?
Михалыч тяжко вздохнул.
– А чёрт его знает... технология какая-то. Написано же "ограничение доступа".
– А-а...
Арсений звонко пришлёпнул комара. Брезгливо вытер ошметки с пальцев: комар был опившийся, раздутый.
– На перловку ловил плотву, - тоскливо завёл Михалыч. - На хлебный мякиш хорошо идёт…
– Слушайте, а почему мы решили, что он выключается теми же словами? Может, разными?
– Ну, я не знаю тогда…
– Сидим, - сказал с неожиданной злостью Арсений. - С-сочиняем. Пока мы тут пароли придумываем, что там с Щербиной?
Михалыч открыл рот, но промолчал, напоровшись на яростный взгляд.
– Завтра с утра пойдем к этой сволочи в особняк: это он генератор установил, больше некому; проверял небось, как работать будет. И вот пусть только попробует не выключить!
Все глаза невольно обратились наверх, где, невидимый в ночи, пластался оранжевый лоскут.
Мелькнуло перед глазами сплошное кино: рвущиеся с привязи псы, ухмыляющиеся молодчики с автоматами, втоптанный в пыль связанный человек...
Разберёмся, - успокаивал себя Арсений, заваливаясь на спину. - Разберёмся, надо же Ваньку выручать. Бестолочь он, конечно, каких поискать, но ведь свой же.
И не станут же сразу стрелять...
Звёзды висели прямо над головой: крупные, яркие, как светляки на ниточках. Плюхал хвостом непойманный золотой сазан, тонко сверчали кузнечики в черной траве. В душе у Арсения воздвиглась такая горькая благость, что горячо стало глазам.
– Господи... красотища-то какая, - выдохнул он, до слёз жалея в эту секунду и пропащего Ваньку, и крохотного, затерявшегося в бесконечных полях себя...
Земля едва заметно дрогнула, небо развернулось бескрайним полотнищем, упершись на горизонте в стены новорусского замка. Упал сон, и видел в нём себя Арсений на верхушке громадной горы, а далеко внизу мельтешили смешные человечки, тянули лестницы, запрокидывали вверх тревожные лица.
Рассмеялся Арсений и взмыл в желтое небо.
***
Грохнуло в ночи железо.
– Блин! Охренели, что ли?
