Аскольд Якубовский - Прозрачник
- Эй, ты, вы, бросьте!.. Вы, ты не смеете!.. У меня будет спазм, вот увидите...
Старичок ткнул тростью прямо в грудь Сигурда и увязил ее в кусте, росшем позади. Он издал междометие, выдернул трость и побежал. Сигурд, глядя вслед, ощутил мозговой покой. Это ощущение оборвалось следующим: "Она - рядом". Он увидел высокую фигуру Тани. Его посетило двойственное желание. Ему хотелось быть здесь и далеко отсюда, в Амазонии. Там гущина, джунгли, лягушачьи дикие вскрики, болотные огни. Этот период колебаний сделал его расплывчатым продолговатым пятном.
Таня заколебалась у входа в приятную беседку. Показалось, там есть кто-то. Сверкнула догадка о Вовке - прячется. Он способен. Кажется, его шевелюра маячила в переднем ряду.
Таня выбрала самый сердитый голос. Спросила:
- Занято?
Молчание.
Заглянула - никого. Таня вошла и села на скамью. Она вздохнула, положила сумочку на колени, зажмурилась. И все заговорило с ней своими ароматами.
Говорила влажная земля - испарениями: "Я добрая, я питательная. Пока ты здесь, я кормлю тебя, перестанешь быть - успокою".
Заговорили бузиновые кусты. Они рассказывали Тане, какие у них листья послушные и обильные, пахнущие так же, как лесные травы, если их долго разминать в пальцах.
Кусты шептали ей о горьковатой серой коре, обтягивающей стволы, рассказывали о корнях: те обреченно сидят в земляной темноте, чтобы все остальное могло свободно пить солнце.
Потом ветки потянулись и обняли ее, щекоча.
- Какая я фантазерка! - воскликнула Таня, опомнившись, и села прямо, положила руки на колени.
Ей было хорошо. Она даже не обиделась на прилетающих комаров - пусть! Но комары ее отрезвили. Она стала махать на них руками, отталкивать лезущие к ней листья бузины.
- Здесь нет удивительного даже на мизинчик. Все движется, в растениях совершаются процессы движения, - рассуждала ученая Таня. - Цветы раскрываются утром и зажимают свои лепестки на ночь.
Таня вспомнила розу и прижмурилась на минуточку, воображая водяной глаз. И ей стало отчего-то стыдно. Ах, фантазии! Лучше припомнить пьесу. Она старая, ее помнят и мама, и бабушка. Может, вспомнит папа. Они спросят ее.
- Так, - сказала Таня и снова зажмурилась. - Основная мысль этой пьесы...
Тут она раскрыла глаза и ахнула - рядом с ней сидел молодой человек. Это был не Вовка, а чужой молодой человек.
Таня резко поднялась. Незнакомец остался сидеть, но сжался.
- Не сердитесь, пожалуйста, - попросил он Таню. - Я немного посижу и пойду себе.
Таня рассматривала его. Странно, но и в темноте он был ясно заметен. А рубашка его снежно мерцающая. Новая синтетика? Примешали светящееся?
От рубашки падал свет на его лицо. Оно было ничего себе, хотя простоватое, недалекое какое-то. Безопасное.
- Я понимаю, - сразу догадался сжавшийся, человек. - Мое лицо вам не нравится? Да?.. Если хотите, я сделаю его другим. Понимаете, я хотел представиться вам натуральным, чтобы без обмана.
- Я буду вам очень обязана, если вы освободите скамейку.
- Пожалуйста.
Молодой человек был покладист. Он взлетел в воздух. Его башмаки находились теперь на уровне Таниной головы.
- Мое лицо отчего-то вообще не нравится женщинам, - сообщил он сверху. - Я его сейчас улучшу. Хотите, будет испанское, с бачками? Или лицо экваториального негра, человека с жадным аппетитом к жизни? (Он подождал ответа.) Лицо Байрона? Наполеона?..
Таня села на скамью и коснулась затылком ветки.
- Понимаю, вы мой сон, - сказала Таня. - Я устала на спектакле, пришла отдохнуть и заснула на воздухе. Или я еще в театре?
- Глупости. Вокруг вас кусты, в них моционят кошки. Видите их глаза? Вон там... Еще... еще... А по дорожкам бродят любители свежего воздуха.
Таня слушала молодого человека и повертывалась в разные стороны. Было все, о чем говорил ей этот человек, было и многое другое, творившее рельефную летнюю ночь.
Коты жестоко дрались в близких кустах, трещали ими. Но кончили драку, красиво запели в четыре подобранных голоса, переплетая их. С пением они кинулись вон отсюда. Их голоса быстро убегали.
В небе неслись, поревывая, тройные самолетные огни.
В телефоне, лежащем в Таниной сумочке, гудел мамин голос.
- Таня... Таня... (Мама звала из сумочки.) Ты скоро? Мы заждались, не опоздай на последний ветробус.
- Не-а... - сказала ей Таня. - Я счас. - Она зажмурилась и прижала глаза пальцами, твердя: - Сон... сон...
- Пусть будет сон, - прошелестел голос.
Таня раскрыла глаза - она была одна. Но в ней все дрожало - радостно.
- Я же знала, это только сон, - сказала она. - Только сон.
И прижала ладонью рот, чтобы не вскрикнуть, - он был здесь. Юноша сидел с ней рядом. "Значит, это не сон, не сон..."
- Простите, - сказал он и нахмурил брови. - Я все-таки не могу без вас. Не могу, и все!
- Чепуха!
Таня страшно рассердилась. Но рот ее улыбался, пальцы сжимались и разжимались.
- Вы, мужчины, ужасные нахалы, - добавила она.
Упрек поразил странного юношу. Он схватился за голову, вскочил, сел обратно.
- Знаете, - сказал он. - Договоримся сразу. Я не буду вам говорить избитости вроде того, что вы красивы. Здесь другое: я должен видеть вас. Смотреть!.. Смотреть!.. Глядите, глядите на меня внимательно. Не бойтесь, придвиньтесь ближе. Еще, еще... Возьмите фонарик из сумочки. Так, верно. А теперь придвиньте эту дурацкую штуку мне за спину. Видите?
- Вы прозрачны! - воскликнула Таня в ужасе.
- Бесплотен! И вот люблю вас. Не правда ли, странно?
Тане казалось, он расплывается, уйдет. И все кончится.
- Ужасно, ужасно... - твердила Таня. - Он любит меня.
- Люблю, - кивнул тот. - Я себя проверил, можете не сомневаться. И не спешил - мне это не к лицу.
Таня помахала на себя ладонями. Щеки ее горели.
- Давайте будем рассуждать, хладнокровно рассуждать, - говорила она.
- Рассуждайте, - предложил он. - А меня увольте, я не могу. Если хладнокровно рассуждать, я сейчас должен быть совсем в другом месте.
- Рассудим... Первое - вас не должно быть здесь, вас нет вообще, вы сон!..
Таня с торжеством посмотрела на молодого человека. Но он был здесь, высокий и тонкий.
Таня поразмышляла еще:
- Ага, догадалась, вы гипноз?
Таня развила идею:
- Вы полюбили меня (человек так и потянулся к ней) и решили меня гипнотизировать. Правильно? Вы не здесь, вы в другом месте, я вижу ваш мысленный образ.
Установилось молчание. На скамью ложилась ночная роса.
- Из-за вас я не высплюсь сегодня, - пожаловалась Таня. - А теперь уйдите. Гипноз кончился, я сочувствую вам, но полюбить не смогу. Никогда. Вы так далеки от меня.
- Гипноз?.. Это мысль, я мог это сделать, - заговорил юноша. - Прежде чем... Я как-то не подумал, простите... Нет, я хочу быть тем, что я есть. Я Сигурд. Сергей. И.Гурдин. Вспомните - наш институт, шеф, ассистенты, машина... Это для меня, а я для них. Я единственный в мире человек-уникум, проникаю в тайну живого, а не могу обнять вас.
