Вадим Охотников - Шорохи под землёй
Шабалин посмотрел на Петренко. Как наглядно и убедительно тот доказал, что прибор Шабалина в калиевых рудниках бесполезен! И этот жестокий удар был нанесен в присутствии директора, на совещании, созванном по требованию самого Петренко.
— Я установил, — продолжал все тем же радостно-возбужденным тоном Петренко, — что характерный этот шорох возникает именно тогда, когда работает ваша аппаратура, Константин Сергеевич. Слышу шорох — бегу к вашему штреку, смотрю: работаете. Выключен ваш аппарат — и шороха нет. Вчера подтащил портативный акустический прибор прямо к вашему гроту. Бегать уже был не в силах. Устал… Всю эту ночь просидел за вычислениями… Простите, я, может быть, кажусь вам немного странным.
— Очень благодарю вас, — сухо проговорил Шабалин. — Вы уделили мне много внимания. Вы доказали, что применение моей аппаратуры в калиевых рудниках невозможно. Теперь мне не придется тратить время на решение безнадежной задачи.
Шабалин резко поднялся из-за стола.
Позвольте, товарищи, — заволновался директор. — Ссориться вы опять собираетесь, что ли?
— Зачем ссориться? Из-за чего? — закричал Петренко, вскакивая со своего места. — Константин Сергеевич, дорогой! Разрешите мне расцеловать вас на радостях… Неужели вы не поняли еще? Да ведь перед нами — открытие!.. И какое еще! Я очень рад, что помог в этом деле… Мощность передатчика мы увеличим и… Понимаете?
Петренко направился к Шабалину с широко распростертыми объятиями. Шабалин неожиданно просиял и с радостным криком бросился навстречу украинскому ученому.
Комната наполнилась шумом.
Ионизация газовых ячеек… А я-то дурак! — кричал в восторге Шабалин. — Значит, чем больше мощность, тем гуще дымка, тем энергичнее разрушаются кристаллы. Петр Тимофеевич, дайте я вас еще поцелую!
«Ну теперь оба они с ума сошли, кажется», подумал директор.
* * *В подземном гроте слышался стук металлических инструментов, хруст шагов. Заканчивалась установка прибора, более мощного, чем тот, с которым работал раньше Шабалин.
— Волнуетесь? — тихо спросил Петренко, подходя к Шабалину.
Вместо ответа Шабалин взял под руку украинского ученого.
— Будем бороться вместе, — проговорил он, — Какие бы ни были первые результаты — не отступать! Вы мне доказали, что и неудачи многое открывают.
Начало не предвещало ничего хорошего. После того как аппарат был приведен в действие, на стене появилось голубое пятно, озарившее грот слабым мерцающим светом. Прошло несколько минут. Голубое пятно потускнело. От стены отвалилось несколько мелких кусочков — как будто осыпалась штукатурка, шорохом сползли на землю одинокие кристаллы.
Это было совсем не то, чего ждали ученые.
— Укоротим волну, — предложил Шабалин. — Опять начались неудачи в этом заколдованном гроте!
Он подошел к аппарату и стал вращать рукоятки настройки. Яркость светового пятна увеличилась. Вот оно засверкало ослепительной голубизной. Несколько крупных кусков выпало из середины пятна.
Шабалин еще повернул рукоятку.
Вдруг стена, на которую было направлено излучение дециметровых волн, стала словно дрожать и расплываться на глазах у зрителей.
Шипели лопавшиеся кристаллы. Казалось, тысячи невидимых острых игл впивались в породу. В том месте, где сияло голубое пятно, стена рассыпалась, расползлась. Точно невидимая врубовая машина быстро вгрызлась в породу, нагромождая кучи глыб и разломанных кристаллов.
Шабалин начал медленно водить по стене своим чудодействующим лучом. Голубоватое светящееся пятно пришло в движение. И всюду, где оно появлялось, разрушалась стена подземного грота, сыпался белый песок, падали камни.
Шорох, подслушанный когда-то Петренко, превратился теперь в разрушительную бурю. Мощный поток дециметровых волн, во много раз более сильный, чем тот, который применял раньше Шабалин для геологической разведки, нагревал микровключенный газ. Миллиарды газовых пузырьков ломали свои ячейки, вырываясь наружу. Разорванные изнутри кристаллы превращались в песок.
Это было феерическое зрелище. Невидимый радиолуч долбил твердую породу быстрее, чем врубовые машины и отбойные молотки, безопаснее, чем аммонит.
Директор подошел к стаявшим рядом ученым и положил руки им на плечи.
— А ведь я думал было… — сказал он улыбаясь, — что у вас в смысле товарищеских отношений не все ладилось. А оказалось, что у вас творческое соревнование.
Шабалин щелкнул выключателем. Голубое пятн0 погасло. Прекратилось жужжание прибора. В наступившей тишине слышно было тихое потрескивание — точно угольков в глохнувшем самоваре. Остывающие в глубине кристаллы кое-где продолжали еще лопаться.
Петренко подошел к стене и приложил к ней ухо.
— Ну, как, шуршит? — весело спросил директор.
— Шуршит! — ответил Петренко. — Слышите?
Слабый шелест, как замирающая нота, медленно угасал под сводами подземелья.
