Зенна Хендерсон - Последний шаг
Я лежала без сна, пытаясь избавиться от видения того, как выглядит беззащитное человеческое тело после внезапного нападения врага. У аборигенов был крайне неприятный тип снарядов, которые просто прокалывают кожу. Но в месте укола тут же вздувалась опухоль размером с апельсин, которая причиняла нестерпимую боль, если её немедленно не надрезать или не проткнуть, но тогда сотни микроскопических существ рассеиваются вокруг, выбирая место для нового укуса. И их крошечные когти колют кожу. А в месте укола вновь…
Я повернулась на бок и погрузилась в тревожный сон, нарушаемый неутихающим звуком сирены, а затем, впервые за время работы на Агрэйве, я проспала, и прибыла в школу не успев позавтракать, в наспех натянутой одежде, что, конечно же, не улучшило моего настроения. Это был один из тех дней, которые напоминали мне, что иногда я ненавижу себя так же, как я ненавижу детей.
Во время большой перемены я быстро обошла детскую площадку по периметру, ощущая себя зверем, мечтающим вырваться из клетки. Я видела, как три мальчика склонилась в углу над их нескончаемой игрой, но я избегала их, мне в тот момент были отвратительны до тошноты школа, дети… и я сама. Надо просто держать себя в руках, пока плохое настроение не пройдет.
Но после школы я опять начала задаваться вопросом об игре, и, вопреки своей обычной практике, я задержалась там после окончания занятий. Я неожиданно для себя обнаружила, что сижу в углу опустевшей детской площадки.
Я непонимающе смотрела на царапины, крошечные кучки гравия, знаки и символы, нацарапанные на земле. Они ничего не значили для меня. Там не было переводчика, чтобы прочитать мне путешествие этого дня.
Путешествие дня? Но куда и зачем? Я сидела на корточках над этим нелепым сооружением, положив руки на колени и слегка раскачиваясь взад и вперед. Определённо, у меня поехала крыша. Ни один взрослый человек, будучи в здравом уме, не станет беспокоиться о крошечной колонне игрушечных машинок, разбросанных в липкой грязи на детской площадке. Но я посмотрела еще раз. Я, наконец, нашла головной автомобиль. Вся колонна вытянулась вокруг большого камня и, казалось, безнадёжно увязла в грязи. Быстро и слегка виновато оглянувшись вокруг, я тщательно похлопала по грязи впереди колонны, сглаживая её и устраивая тем самым маленькую безопасную дорогу, огибающую скалу.
Я хотела взять головную машинку, чтобы очистить её колеса от грязи. Но я не смогла её поднять. Не поверив, я попыталась снова. Изо всех сил я тащила эту крошечную игрушку. Но она, казалось, была частью скелета мира. Она не двинулась ни на долю дюйма. Я едва не сломала ноготь и отказалась от своих намерений. Я почувствовала вспышку ярости внутри меня, и, захватив пригоршню грязи, выплеснула её на ровную дорогу, которую только что сделала. Мое дыхание со свистом вырывалось между стиснутыми зубами. У меня возникло желание разрушить всё это место, разбить все маленькие автомобили, втоптать их в грязь — бить, рвать, ломать!
Я сделала дрожащий вдох и поднялась. Взрослые не должны позволять себе истерик. Я держала мои грязные руки подальше от себя, когда вернулась в здание, чтобы помыться. Я оставила грязный отпечаток на дверной ручке, когда входила. Я тщательно вытерла её куском ткани, когда покидала здание, пытаясь выбросить всю эту ситуацию из головы. Я не могу этого понять и объяснить. Значит, случившееся надо игнорировать. На этом правиле я построила всю свою жизнь. Построила её — или же погубила?
В пятницу я мерила шагами детскую площадку, стараясь не вспоминать про её дальний угол. Мой разум кипел вопросами, которые набухали как пузыри и лопались без ответов, так и не сформулированных. Но сегодня пятый день. Они всё время говорили, что это будет продолжаться пять дней. После этого дня я смогу позволить моему взбудораженному рассудку вернуться к привычному течению мыслей. Затем, немного остыв, я попыталась вспомнить, что я обычно об этом думаю. Я не могла вспомнить.
Пламя негодования начало гореть внутри меня. Они — эти мальчишки — расстроили всю мою жизнь. Логично это или нелогично, я была поймана в паутину их глупости. Я была вырвана из границ моего привычного мира, и мне это не нравилось. На его создание ушли годы тренировок, сдержанности и самоограничений — а теперь эти маленькие мерзавцы его разрушили. Они столкнули меня с необъяснимыми и непонятными вещами — и я не смогла их проигнорировать. Я полотно сжала губы, до спазма стиснула челюсти, мои каблуки взрывали мягкий дёрн площадки для игр, которую я её патрулировала. Если эта глупость затянется ещё хоть на день, я буду вынуждена поставить вопрос об этой троице на педагогическом совете. О, это было бы им хорошим уроком! Им и их семьям. Пусть все их игрушки будут разрушены. Пусть их мерзкие внутренности вываляться через трещины наружу, как содержимое тухлых яиц!
Я постаралась прийти в себя и успокоить дыхание. Сколько мне ещё придётся это терпеть? В конце концов, нож не несет ответственности за рану, которую он наносит — или за кровь, что окрашивает его. Виновна державшая нож рука.
Я чувствовала, как немного кружится голова от таких странных, непривычных мыслей, в беспорядке теснящихся в моей голове. Когда мне удалось полностью взять себя в руки, я позволила себе бросить взгляд в угол площадки. В этот момент раздался звонок. Я видела, как три головы повернулись на звук, и ожидала, что они адекватно отреагируют. Поэтому, когда я добралась до дверей и увидела, что все классы уже выстроились в холле, но обернувшись к углу площадки обнаружила, что те трое всё еще там, я была справедливо возмущена. Я поручила Питеру развести учеников по классам, и отправилась разбираться с тремя прогульщиками. Мой уверенный шаг замедлился и смягчился, когда я подошла к троице. Я наклонилась над ними, не заботясь о том, замечают ли они меня, или нет. Я открыла рот, чтобы заговорить, но он так и остался открытым, как в сцене из немого кино.
Добавилось кое-что новое. На небольшом ровном участке стоял, опираясь на свои стабилизаторы, миниатюрный космический корабль. Все игрушечные машинки выстроились полукругом возле него, кроме двух, последних в колонне. Рыжий подталкивал предпоследнюю по сплетённому из стебельков и травинок шаткому мостику, перекинутому через неширокую пропасть, разделявшую конец дороги и корабль. Мост покачнулся и осел. Автомобиль скользил и качался, и Рыжий вытер пот со лба, когда Блондин взял на себя управление и повёл машинку в направлении космического корабля. Рыжий дотронулся пальцем до последнего автомобиля и покатил его по пыли в сторону импровизированной моста. Я вдруг осознала, как увлеклась наблюдением за этим процессом, и мой гнев вспыхнул снова. Я подняла ногу и сделала широкий шаг вперёд. Я почувствовала, как веточки моста неохотно оседают под моей подошвой, хрустя, как хрупкие живые кости. Я давила ногой вниз, пока не растёрла их постройку в мелкую пыль. Тогда я сказала: «Был звонок».
