Роджер Желязны - Первый постулат
Когда он ушел, Диас взял слово, чтобы объяснить, в чем дело. По его словам, люди Санта-Терезы были оскорблены, поскольку миссия не выказывала достаточного уважения местным обычаям. Никто толком не знал, с чего это началось, но мэр почувствовал себя обязанным предупредить, что его народ может в будущем стать менее сговорчивым, если миссия не предпримет шагов, направленных на демонстрацию доброй воли. Требования народа были довольно незамысловаты: они хотели, чтобы тела muertos были возвращены в город для церемонии погребения. Немедленно.
Диас сказал, что в последние два года остров захватила волна "религиозного возрождения", спровоцированная новым фанатичным священником с большой земли, одним из так называемых "майянистов", которые в последнее время приобрели серьезное влияние в Мериде, столице Юкатана. Это движение расцвело на почве соединения упрощенного римского католицизма с обрывками мифологии, дошедшими от-"золотого века" Старой Империи майя; его приверженцы, по словам Диаса, проявляли сильную тенденцию к ксенофобии, причем ее объектами становились не только gringos, но и чистокровные испано-мексиканцы, как он сам, да и вообще все, не имеющие майянских корней. В последнее время эти люди создавали все больше и больше трудностей для работы Диаса, и он рекомендовал относиться к ним с крайней осторожностью. "Невозможно предугадать, что эти безумные indies смогут выкинуть, повинуясь призывам духов".
Энни, я говорил с Диасом о том собрании всего несколько часов назад, и он сказал мне, будто получил предостережение о том, что у нас могут начаться неприятности с катастрофическими последствиями, потому-то он и старался произвести на нас впечатление возможными опасностями. Не далее как сегодня вечером мы сидели перед его хижиной на берегу, ели наш ООНовский паек и распивали бутылочку текилы, которую он умудрился раздобыть. После пожара он остался единственным из нас, кто в состоянии поддерживать контакт с островитянами или хотя бы с гореткой своих вывших пациентов, сохранивших крохи благодарности. (Две его медсестры, местные девушки, обучавшиеся в Мериде, исчезли в ночь пожара, и ему так и не удалось разузнать, сами ли они сбежали или были похищены, да и живы ли они вообще.) С того места, где мы сидели на берегу, был виден пик Итца, отражавшийся в воде; Исла-Караколес изгибается к материку, словно полумесяц, между рогами которого всего четыре мили. Диас сказал мне, что священник, отец Чакуан, за несколько месяцев до нашего прибытия выстроил на склоне холма потаенную часовню; предполагалось; что она будет посвящена Богородице Утоли Моя Печали, но Диас был уверен, что священник использует ее для смешанных церемоний собственного изобретения, церемоний, которые даже сочувствующий архиепископ Меридский нашел бы слишком вызывающе "майянистскими" для маленького, сплошь украшенного лепниной собора Санта-Терезы. Судя по слухам, часовня была выстроена вблизи развалин древнего каменного святилища, первоначально посвященного Иксчелль, майянской богине плодородия. Диас сказал, что весь остров был когда-то священной территорией Иксчелль, и беременные женщины с материка пересекали опасный пролив в открытых каноэ, чтобы испросить благословения богини.
Теперь же, в свете гаснущего заката, мы могли видеть огонь, горевший у вершины холма; каждую ночь после пожара этот огонь возникал на фоне ночного неба. "Они празднуют триумф суеверий", - сказал Диас. Он выругался по-испански и запустил опустевшую бутылку в люминесцентно поблескивавшие морские воды. Я тебе не говорил, что Диас отработал на острове восемь лет и что родственник, член федерального правительства, заверил его (подобные вещи, как я понял, в Мексике гораздо легче устроить), что после окончания срока службы ему и его жене дадут Семейный Сертификат? На мальчика, представляешь?
"Это Чистилище, - горько сказал он, следя за бутылкой, прыгавшей на приливной волне. - Я приговорен к десяти годам епитимьи на этой гнилой песчаной косе для того, чтобы заслужить ребенка - наследника! - и только-только передо мной замаячил конец мучений, как появляется новый священник и начинает проповедовать против контроля за рождаемостью. Священник, заметьте себе, присягнувший на верность Конкордату. Причем он не только проповедует, но и самым активным образом поощряет людей нарушать закон. Своими собственными ушами я слышал, как он говорил пастве, что их предки хоронили женщин, умерших при родах, с почестями, которые обычно оказывались героям, павшим в битве. И эти indies внимали ему. Женщины беременели и приходили ко мне за помощью, а когда я говорил, что их младенцы будут уничтожены - что у меня нет иного выбора по условиям Конкордата, - они плевали мне в лицо и называли меня детоубийцей. И они отказывались подвергаться стерилизации и убегали на свою monte, а местная полиция утверждала, что не сумела их разыскать. И все это время священник внушает им, что я хуже царя Ирода. В конце концов я был принужден отослать жену домой, потому что я не знал, что эти люди смогут сделать, а мое начальство отказывалось принимать мои предостережения всерьез - и вот теперь она сидит в нашей квартире в Вера-Крусе со своими кошками и птичками, рыбками и черепашками и каждый день покупает что-нибудь, с чем могла бы нянчиться, и каждый день пишет мне о своих покупках и о том, сколько еще дней осталось до окончания моего срока и то того момента, как мне пожалуют Сертификат - "милостью Божией", - как она говорит". Диас закрыл глаза, словно от физической боли. "А теперь какой-то грязный maricon в Пунта-Сека вскрывает ее письма, и одному богу известно, что они ей отвечают от моего имени..."
На небе зажглись карибекие звезды. Диас слишком много выпил и через некоторое время начал нести какой-то дикий вздор о побеге. Он говорил, что у него есть хороший друг в рыбацкой деревне на другой стороне острова, и тот обязательно сумеет раздобыть нам лодку. Он утверждал, что знает воды Юкатанского пролива достаточно хорошо, чтобы добраться до необитаемого места на побережье Квинтана Роо. Я сказал ему, чтобы он забыл об этом. Несколькими часами раньше Отто получил по радио "инструкции" от временной базы ООН в Пунта-Сека с приказом каждому члену миссии оставаться на острове и выполнять свою работу - вот что конкретно там говорилось: "Каждый обязан выполнять свою работу". Между тем пролив патрулируется ООНовскими вертолетами и реактивными самолетами с приказом возвращать обратно каждого, кто попытается покинуть остров, и уничтожать каждое судно, имеющее намерение нарушить карантин. У нас нет выбора, Энни, - мы должны оставаться на острове, пока не обнаружим, что именно нарушилось в иммунной системе, и никого особенно не заботит, что случится с нами, если мы потерпим неудачу. Они там опасаются, что мы сами заразимся, принесем с собой это - чем бы оно ни было, - и в результате разразится эпидемия, которая положит конец всем эпидемиям. Я убежден, что если мы действительно потерпим неудачу, если мы не сможем вычленить проблему и найти способ ее лечения, они просто дождутся, пока вирусная пневмония заберет всех нас, а затем превратят в пар весь остров. До нас уже дошли слухи, что еще два местных заболели. Один человек из Санта-Терезы, рыбак, которого Диас залатал после взрыва гарпунной пушки, прокрался в наш лагерь прошлой ночью и рассказал Диасу, что священник запретил всем прихожанам искать медицинской помощи под страхом отлучения.
