Тахир Малик - Фалак
Пробежав глазами несколько строк, султан поднял глаза на молодого человека:
— Так ты и есть Шамсибек, сын Исмаила-Хаджи?
Вместо ответа юноша еще раз поклонился. Улугбек передал письмо писарю и, облокотившись на подушку, спросил:
— Почему ты сопровождаешь дервиша?
— Мы односельчане, повелитель. К тому же мы вместе учились.
— Ну и выучились. — Улугбек с хитрой усмешкой оглядел окружающих. Один занимается подстрекательством к бунту, а другой обманывает легковерных…
Большие и малые чалмы важно закивали.
— Но, может быть, это чья-то выдумка, что ты умеешь превращать медь в золото? — продолжал султан.
— Нет, покровитель наук… Я действительно могу превращать медь в золото…
— Велики ли те богатства, что ты собрал, обманывая людей?
— Я никогда не использовал свое искусство для обогащения. Если бы ваши слова об обмане были правдой, то мои сокровища превосходили бы казну повелителя вселенной… Но всякий раз, когда я приступал к работе, мой дед, наставивший меня в великом искусстве, читал следующие строки:
Беспечно не пил никогда я чистого вина,
Пока мне чаша бед была не подана.
И хлеб в солонку не макал, пока не насытился
Я сердцем собственным своим, сожженным дочерна.
На губах Улугбека промелькнула добрая улыбка. Поглаживая бороду, он обратился к одному из окружавших его сановников:
— Ваша проницательность, почтенный, достойна похвалы. Мы не ошиблись в этом юноше.
Улугбек дотронулся до плеча Шамсибека и представил молодого человека присутствующим. Обернувшись к сипаху, который стоял в ожидании приказаний, султан сказал:
— Камариддин, ты захватил моего гостя — поручаю его твоим заботам. Своди Шамсибека в баню, дай новую одежду. И после того как он отдохнет, приводи его на вечернюю беседу.
Сипах и его подопечный поклонились и, не смея повернуться к султану спиной, долго шли пятясь.
На этот раз Камариддин повел Шамсибека не к Чилустуну, а в глубину сада. Миновав большой цветник, они вышли к овальной площадке, посреди которой бил фонтан. Косые лучи заходящего солнца, дробясь в струях воды, рассыпались жемчужными брызгами над кустами роз. В стороне от фонтана на устланной коврами суфе сидел Улугбек. Он был погружен в чтение огромного фолианта.
Шамсибек остановился поодаль, не желая мешать султану. Но Камариддин шепнул:
— Шахрияр сам распорядился привести тебя. Иди.
Молодой человек приблизился к суфе и преклонил колени.
Улугбек поднял голову. Теперь он был одет в простой желтый халат и походил скорее на учителя медресе, чем на самодержца.
Шамсибек поцеловал край его халата. Султан молча указал юноше место возле себя и жестом отпустил Камариддина.
— Сегодня ночью Миррих [14] начнет приближаться к Земле, — сказал Улугбек. — Я и мои астрономы готовимся к этой встрече. Но, пока звезды не усеяли небо, у меня есть время для более близкого знакомства с тобой.
— Моя жизнь принадлежит вам, повелитель.
— Когда мне донесли о тебе, то сказали, между прочим, что ты заблудший безбожник… Чем вызваны эти слова?
Шамсибек молчал некоторое время. Потом, несмело глядя на султана, сказал:
— Я прочел «Проделки пророков» и «Хитрость лжепророков» и объяснил смысл этих книг некоторым друзьям.
— Ты осквернил святые имена пророков?
— Я по-своему истолковал мысли учителя, и только.
— Ты сказал: учителя… Прошло четыре сотни лет с тех пор, как Абу-Бакир Мухаммед ар-Разий переселился в селенья праведных. Абу-Райхан Беруни изрек о нем немало драгоценных слов… Да, это достойный наставник.
Шамсибек бросил невольный взгляд на книгу, лежавшую перед султаном. Улугбек заметил его любопытство и, улыбнувшись, сказал:
— Это «Канон Масуди» Абу-Райхана. А вот здесь, — он указал на невысокий восьмигранный столик, заваленный книгами и пергаментными свитками, — здесь ты видишь «Аль-Мажистый» Батлимуса… [15]
— Ар-Разий — ученый, достойный сразиться на поприще знаний с Батлимусом, Афлатутоном и Аклидусом! [16] повинуясь наплыву чувств, воскликнул Шамсибек.
— Ты сказал правду! — похвалил Улугбек, не обратив внимания на то, что молодой человек перебил его. — Похвально, что ты назвал ар-Разия своим учителем. Сам великий Ибн-Сина склонялся перед этим славным именем… Но мало, к сожалению, осталось тех, кто идет по стопам мудрого…
— Зато немало тех, кто ревностно служит астрономии…
Султан пристально посмотрел на юношу. Решив, что произнес нечто неуместное, Шамсибек поднялся со своего места и попросил прощения за дерзость. Улугбек жестом приказал ему сесть.
— По-твоему астрономия ниже математики, химии или медицины? — спросил султан и, видя, что Шамсибек вновь порывается встать, добавил:
— Так вот, звезды и планеты не рассыпаны по небосводу просто так. В их расположении есть какой-то порядок. Какие-то силы действуют между ними, эти силы — Любовь и Вражда… Изменения в положении звезд могут сказать нам, какая из сил в настоящее время господствует в мире… Вражда несет разрушение, раздоры между людьми. Любовь приносит мир человечеству.
Помолчав, он продолжал:
— Думаешь ли ты, что медицина способна удлинить человеческую жизнь?
— Нет, повелитель…
— Так ты считаешь, что учение Ибн-Сины ошибочно?
— Напротив! Учение мудрейшего из врачей — единственный путь к долголетию. Только… только никто не станет содействовать воплощению его мыслей на деле. И потом — надо победить телесное старение. А мы даже не знаем, с какой стороны приступить к этому.
— Значит, все-таки мысли ученого — красивый воздушный замок?
— Если говорить о возможности их осуществления сегодня же, то правда глаголет устами покровителя мудрых… Я думаю, что долголетия можно достичь, лишь получив ключ к душе человека. Если мы сможем лечить душу, то тело будет жить вечно…
— Но ключ этот в руке всевышнего! — подняв брови, заметил Улугбек.
— Быть может, аллаху угодно будет вручить его нам — да предстательствует за нас в том сам пророк Мухаммед…
— Достойные слова! — одобрил султан. — Твои силы открываются в твоих мыслях… Скажи теперь, каким образом ты превращал медь в золото?
— Я досконально изучил книгу «Тайное тайных», написанную учителем ар-Разием. Но главное раскрыл мне мой дед…
Он на мгновение умолк. Улугбек ободряюще кивнул, и юноша продолжал:
— Для того чтобы получить настоящее золото, необходима кровь человека.
— Кровь? — нахмурился султан.
