Игорь Гетманский - Звёздный наследник
Это было в ее духе, это я помнил. И понял, что нюханье цветочков было напрасной затеей. Лотта никак не могла быть добрым волшебником-партнером в моей борьбе с Дэнни-дураком. Совсем наоборот. Теперь уж, на радостях, я собирался выпить наверняка. Ну и хорошо, сказал я себе.
И как-то сразу успокоился и захрипел в железном кольце обнимающих ручек:
- Эй! Полегче, Лотта, откуда ты взялась?
- Редакционное задание, как и у тебя! - Она, запыхавшись, чмокнула меня в щеку, разомкнула удушающее кольцо и сдула челку, упавшую на правый глаз. - Я еще вчера тебя увидела на литературной презентации, только в толпе потеряла. А сегодня нашла. Увидела, как ты улизнул из зала, и пошла за тобой. Ты что здесь бродишь один? Ты в порядке, Дэн? Может, надо закончить разговор с клумбой?
И зашлась мелодичным смехом. И прогнулась назад так глубоко, что из под короткого супермодного пиджачка без рукавов показалась светлая полоска кожи. А я стоял и смотрел на ее нежные, обнаженные по плечо руки, на эту дурацкую полоску между юбкой и пиджачком, на каштановую челку и теперь тоже улыбался во весь рот. Лотта. Я совсем перестал думать о ней, а как, оказывается, рад встретить снова!
- Ну, Дэн! - Лотта отсмеялась и ласково заглянула мне в глаза. - Ты еще не забыл меня? Я скучала...
Я деланно-изумленно округлил глаза:
- Ты? Да неужели?
- Правда! Не смейся. Я за тобой все это время следила... Все время, что мы не виделись. Читала твои статьи. - Она помолчала и вдруг стала совсем серьезной. - Я тревожусь за тебя, Дэн. Мне кажется, у тебя неприятности. Последние несколько месяцев. По твоим публикациям видно. И выглядишь ты не очень, усталый какой-то. Что с тобой?
Меня тронул этот милый переход от бурной радости к заботе о ближнем. Шарлотта нисколько не изменилась - была все так же непосредственна, подвижна и мила, все так же непредсказуема и забавна. Но упоминание о неприятностях снова опрокинуло на меня усталость последних недель, и мне вдруг захотелось выпить с такой силой, что я откинул от себя даже тень каких-либо претензий к своему Дэнни-дураку.
- Долго рассказывать, дорогая, - беспечно ответил я Лотте, понизил голос до интимной хрипотцы - она любила это! - и привлек к себе.
Она обвила голыми руками мою шею. Ее пухлые губы оказались напротив моих, каштановая челка ласково защекотала мое лицо, глаза превратились в бездонные туманно-бирюзовые озера. Я обнял ее крепче, она задохнулась:
- Дэн..
Наш первый после годовой разлуки поцелуй был долгим. Был сладким. Был страстным.
Любовным...
Но Дэнни-дурак внутри меня уже распрямил спину и разинул свою бездонную пасть во всю ширь.
- Пойдем, посидим где-нибудь, отметим нашу встречу, - прошептал я в маленькое розовое ушко сакраментальную фразу моего двойника, он любил вот такие банальные идиотские обороты.
- Пойдем, - радостно, доверчиво и тихо ответила она.
И мы пошли.
А мой Дэнни - дурак, алкоголик и злой колдун - стоял уже в полный рост и с наглой победной ухмылкой прихлопывал в ладоши.
Надо сказать, что хоть я и гуманитарий, меня в свое время очень интересовали разные математические термины. Вот, например, "дискретная функция". Звучит очень загадочно. "Дискретная" - значит "разрывная". Тянется линия на листе бумаги, тянется, и вдруг - хоп! - оборвалась! Потом дальше еще раз. И еще. И получается, что это и не линия уже вовсе, а так - какая-то каша из черточек...
Так же обстоит дело и с памятью Дэниела Рочерса, когда Дэнни-дурак вступает в свои права. Функционирует она по законам дискретной функции. Иными словами - "здесь помню, а здесь не помню".
Я очень хорошо помню, как мы с Лоттой не спеша дошли до нашей журналистской гостиницы. Помню, как Лотта весело щебетала всю дорогу до бара и не отпускала мою руку со своей талии, а я чувствовал шальные токи, пронизывающие ее изумительную фигурку, и сам начинал заводиться раньше времени, и от этого иногда спотыкался на идеально ровной мостовой.
Помню, как мы уселись за маленький столик в уютном уголке ресторанного бара, как официантка-аборигенка - три глаза, четыре руки и запах мочевины от аляповатого цветка в нагрудном кармашке передника - поставила перед нами блюда с закусками и три бутылки настоящего бренди. Землян в нашей гостинице кормили исключительно земными блюдами и поили земными напитками. И еще помню, как Лотта бросила на меня испуганный взгляд, когда пред светлыми очами Дэнни-дурака предстали вожделенные бутылки.
"Пузыри", как он их называл.
- Дэн, - осторожно спросила меня Лотта, - ты уверен, что мы сумеем справиться? - И кивнула на маленький отряд "пузырей". Только в этот момент я сообразил, что Лотта так и не успела познакомиться с Дэнни-дураком, наш с ней роман был счастливым, он не омрачался появлением на сцене ни Молодого Имбецила, ни моего порочного двойника.
Что я должен был ей ответить?
- Ты моя любимая женщина, Лоттик... - сказал я, потянулся к ней через стол, взял ее руку в свою и поцеловал в запястье. - Я так рад, что ты нашла меня...
Ее лицо залилось легким пунцовым румянцем от удовольствия, она опустила голову, закрылась каштановой челкой и прижала мою руку к своей щеке.
Я задумчиво-печально вздохнул над ней, как над спящим ребенком. Когда я начинал т а к разговаривать с Лоттой, она забывала обо всем. Когда-то мы не раз воспроизводили подобную мизансцену - там, на Земле, в Центральном мегаполисе, в маленьком кафе, в двух шагах от моего мотеля, где я постоянно снимал номер...
Я вдруг задумался: шутил я или говорил серьезно? Я заглянул в себя, обойдя взглядом развалившегося в ожидании начала застолья Дэнни, и признал, что за последний год не было у меня в жизни ничего - ни приятных встреч, ни ярких событий, ни любви, ни даже настоящей борьбы - ничего абсолютно не было. Дэниел Рочерс жил, как спал, а когда засыпал - как будто умирал, сны мне в последнее время не снились.
Но когда у меня была Лотта, все было иначе: я жил, я помню. И теперь вот она появилась снова, появилась всего несколько минут назад, и...
"Я на тебя гляжу - не нагляжусь, боюсь, что ты исчезнешь, как виденье!" выдал недюжинное знание моих юношеских поэтических экспериментов Дэнни-дурак и цинично загоготал.
Меня как будто плеткой ударили. Мои стихи! Единственные стихи, которые я не предал огню за бездарность, потому что чем-то они были мне дороги. Не помню чем, но были! И этот дебил смеет!.. Я проклял памятливость своего внутреннего дикаря, а потом раздосадованно заорал:
"Заткнись, придурок!"
"Наливай давай, лирик! Не медли, - не смутился Дэнни. И решил на всякий случай немножко меня стимулировать. - Я тебе за это через часик все твои желания начну исполнять, понял? Ну как, годится?"
