Петер Жолдош - Возвращение «Викинга»
Такие сны навещают меня не часто. Сколько раз, отходя ко сну, особенно в первые годы жизни среди плоскоголовых, я заказывал себе «домашний» сон, — и все зря, надежды не сбывались. Обычно мне снились чудовища, дикие схватки; я каждый раз во сне переживал заново неприятные события дня. Во сне к моему горлу тянулись длинные, цепкие волосатые руки. Я ждал помощи от Ного, а Ного всегда опаздывал. Во сне я мог спастись от волчьих зубов на дереве, но дерево оказывалось слишком далеко…
Беспокойное ворчание Ного, его успокоительное похлопывание по спине были хороши тем, что возвращали меня из кошмарных объятий сна в действительность, которая их же и порождала. Тяжелые сны заканчивались жестоким пробуждением. Еще хуже было в те редкие случаи, когда мне приходилось возвращаться из подаренного сновидениями прошлого в темную, плотно сбившуюся, храпящую, дурно пахнущую массу дикарей, расположившуюся на ночлег между пламенем костра и мрачными тенями ночи. Вожак и его приближенные занимали места поближе к огню. Племенная иерархия обеспечивала мне место где-нибудь с краю. Поближе к огню меня не мог поместить даже Ного, чья тяжелая рука пользовалась среди членов племени непререкаемым авторитетом… Пробуждаясь среди ночи, я отказывался верить реальности; мучительно хотелось, чтобы она была сном, и если прыгнуть в костер или побежать в темноту зарослей, то можно проснуться в моем родном, отнятом у меня мире. Но реальность потому и реальность, что ее можно разглядеть, потрогать руками, услышать и, наконец, к ней можно принюхаться. Столкновение с проклятой реальностью порождало безысходность, и я начинал рыдать — кого мне было стыдиться! — и с трудом охраняемый покой дикарей нарушался. На мою голову обрушивались угрозы и, если бы не Ного, дикари меня растерзали бы.
Волны Великой Реки уносят меня все дальше. Если не радует пробуждение и если обманчива надежда, за которой я гонюсь, то утешает сознание бесспорного факта: этот этап моей жизни заканчивается. Теперь мысли о прошлом не будут оборачиваться отчаянием. Душевная гармония, а я надеюсь ее обрести, — приведет в надлежащий порядок мозаику пережитого. Многие фрагменты в ней разрушены, кое-что потеряно и, тем не менее, жизнь продолжается…
Склоны гор постепенно освобождаются от мрачных сумерек. Их все больше заливает яркий солнечный свет. Солнечные лучи зажигают искры в каплях росы на сочных листьях деревьев. Туман в долинах медленно рассеивается. И по-прежнему ни звука. Тишина становится угнетающей. Она была точно такой же и в тот злополучный день, когда мы с бедным Амаром сошли на берег и, едва ступив под зеленые своды деревьев, перестали слышать даже нескончаемый плеск речных волн. Амар погиб, и для констатации этого факта годился даже язык обитателей зарослей. Я изучил немало выражений, давным-давно исчезнувших из обиходной речи. Не в добрый час мы сошли на тот проклятый берег в то проклятое утро, утро начала моих страданий…
Нити событий потянулись дальше. Если в первом шаге после высадки на берег я нащупываю первое звено в цепочке причин и следствий, то за каждой открытой взаимосвязью нахожу новую. Мне надо продвигаться во времени все дальше назад, чтобы найти точку, отправляясь от которой можно последовательно соединить все, что произошло потом. Пока я не найду ее, эту точку, мне постоянно будут мешать однажды розданные карты прошлого, множество дальновидных «почему» и «если». Я должен снова встретиться с самим собой. Я должен снова стать человеком.
Наконец, тишина заговорила, и ее неожиданный голос заставил Ного выпрямиться так энергично, что наше утлое сооружение опасно раскачалось на волнах. Я уверен, что это голос животного, еще неизвестного науке. Ного, расставив ноги пошире, вернул себе устойчивость и что-то сказал, чего я не понял. Примитивный язык Ного труден для понимания, но я за четыре года накопил кое-какой опыт в расшифровке алогичных понятий. То, что сказал Ного, следовало понимать так: человек с чешуей рептилии — человек. Я упростил. Ного, конечно, выразился по-другому. Пожалуйста, как хочешь, так и толкуй.
Мы сидим на корточках, глупо уставившись друг в друга. Странный звук не повторился. Тишина после него еще невыносимей. Ного повторяет предыдущую невнятицу и раз, и два, а я замечаю, что он смертельно перепуган. Но так как ничего не происходит, он успокаивается, и я принимаюсь разгадывать его слова. Обладатель странного голоса не может быть человеком; земля не создала еще такого гиганта, который способен на столь могучий рев.
— Ноги есть, — объясняет Ного. — Руки есть. Крокодил, но большой-большой. Две руки, две ноги, на спине чешуя, как раковины.
— Ты видел его? Я видел?
Ного утвердительно кивает головой.
— Он большой?
— Если лежит на животе — как большой куст, если встанет, то как пальма.
Начинаю догадываться, но спрашиваю дальше:
— Где ты его видел?
— Здесь, в лесу.
Что-то не верится. Я знаю, что племя Ного в своих странствиях никогда не выходило за пределы своих холмов.
— Ты бывал здесь? Когда?
— Я был маленький. Была долгая засуха. Не было воды. Птицы, гусеницы, антилопы — все погибло. Змеи в болоте, обезьяны на деревьях, дикие свиньи в долинах. Там было другое племя. Слабых детей пожирали. Меня тоже хотели, а я убежал. Не догнали. Много-много дней шел один. Пил воду. Нашел большое яйцо. Съел. Корни ел. Листья ел. Живот раздулся. В лесу увидел человека с чешуей на спине…
Услышанное от Ного не только подводило к разгадке нарушителя тишины, но и высветило факт, с самого начала для меня непонятный. С первых дней моего появления среди плоскоголовых я отметил, что Ного единственный член племени, который не только не боится, а предпочитает бродить в одиночку. До сих пор я объяснял это его огромной физической силой. Оказывается, проверку на выживание в одиночестве да еще в незнакомых местах он прошел еще в детстве. Возможно, одним из результатов «проверки на выживаемость» стало его бесконечное любопытство. Если бы шаманство не вызывало в нем такого страха и отвращения, то при всех своих данных он несомненно стал бы вождем племени. Но его судьба, отмеченная столь драматическими переживаниями в детстве задолго до прибытия «Викинга», может быть, к счастью для меня, стала фактором и моей судьбы.
Итак, пробую до конца разобраться в человеке с чешуей, в человеке-пресмыкающемся. В пути от морского побережья и до мест обитания плоскоголовых я не встречал ничего похожего на динозавров мелового периода. Скудная растительность края не могла бы прокормить ни одного гигантского травоядного.
— Что он делал, когда ты его увидел?
![Иштван Немере - Сверхзадача [Дело Килиоса. Сверхзадача. Возвращение «Викинга».]](/uploads/posts/books/97991/97991.jpg)
