Ричард Маккенна - «Если», 1994 № 10
— По вашему телу растекается блаженство. Боль уходит. Страх уходит… Все дальше и дальше. Вы счастливы… Вы уверены в себе… Вы верите мне, потому что я знаю все…
Кинросс вдруг перестал чувствовать свое тело. Оно как бы парило в воздухе, подчиняясь мягкому пульсированию волн и журчащему голосу Крюгера.
— … умиротворение и покой… Ваши тела так расслаблены, что вы даже не можете шевельнуть веком, как бы ни старались это сделать… Ваши руки парят перед вами, и вы не в силах их опустить… КИНРОСС! Попробуй опустить свою руку! Старайся изо всех сил!
Краем глаза Кинросс увидел парящую перед ним руку. Он чувствовал, что это должна быть его собственная рука. Он попытался шевельнуть ею, но она не слушалась. Перед глазами клубился туман…
Сначала он увидел Крюгера далеко-далеко, как если бы он смотрел в телескоп наоборот. Затем толстяк стал приближаться, и его тело стало расплывчатым, заполнив все небо. А голос наоборот угасал, становясь все тише и тише. Потом его фигура снова резко ушла вдаль…
— …ваши руки опускаются… Они покоятся на деревянном днище… Вы полностью расслаблены… Вы почти готовы… Оставайтесь расслабленными до тех пор, пока я не подам вам сигнал. СЛУШАЙТЕ ТЕПЕРЬ! Сейчас я хлопну в ладоши и скажу: «Действуйте». Вы будете знать, что делать и как делать. И все вместе сделаете это… Вы возьмете меня с собой… Каждый из вас возьмет меня с собой… Помните это! Даже если вы ослепнете, даже если вы оглохнете, вы все равно будете помнить это!
— … море исчезло. Небо исчезло. Остался только баркас и серый туман. КИНРОСС, что ты видишь?
Клубился серый туман, чернел баркас, больше никакого другого цвета… Ритмические пульсации прекратились. Лишь голос Крюгера журчал вдали. И тут послышался другой голос:
— Я вижу вокруг только серый туман. — Это его собственный голос.
— Серый туман вокруг, и в этом тумане есть только одна вещь. Что за вещь ты видишь, Сильва?
— Лицо. Я вижу лицо.
— Фей, ты видишь лицо. Опиши это лицо.
— Это гигантское лицо. Оно больше, чем наш баркас. Оно непроницаемо.
— Кербек, ты видишь лицо. Какой оно формы?
— Круглое и толстое. Небольшая бородка.
— Гарсия, ты видишь лицо. Какие цвета ты различаешь?
— Глаза голубые. Волосы почти белые. Кожа гладкая и белая. Губы узкие и красные.
— КИНРОСС, ты видишь лицо. Опиши его детально.
— Брови тонкие, аркообразные. Белые брови на белом лице. Широкий лоб. Выпирающие щеки. Плоский нос. Раздутые ноздри. Широкий рот. Узкие губы.
— Бо-Бо, ты видишь лицо. Кто это, Бо-Бо, скажи нам?
— Это ты, босс Крюгер.
— Да, — ответило лицо, шевеля огромными губами. — Теперь вы готовы, теперь вы совсем близко. Помните о сигнале. Вы позволите мне управлять вашими телами. А теперь я сделаю то, что ни один человек не сможет сделать сам, я освобожу вас. Помните о сигнале. Помните, что я вам приказал.
Вас мучает жажда. Жажда сжимает ваше горло, ее когти разрывают вас изнутри. Вы должны напиться. Вам все равно, что пить. Вы можете выпить кровь своих родителей или кровь своих детей, вам это безразлично. Вода, холодная, влажная. Журчащие реки холодной воды. Они вокруг вас. Зеленая трава, деревья и вода. Все это ждет вас.
Вы уже знаете, как получить все это. Вы всегда об этом знали, а теперь вы помните, что вы это знаете. Вы готовы к моему сигналу. Действуйте все вместе и возьмите меня с собой. Ни в словах, ни в мыслях, ни в образах, а в том, что гораздо глубже. Вы знаете об этом. Перед словом, перед мыслью было дело.
Огромный рот произнес последнее слово. Туман заклубился быстрее, и Кинросс парил в нем, чувствуя невыносимую жажду. Блеснули голубые вспышки глаз, и Лицо произнесло:
— ВНАЧАЛЕ БЫЛО ДЕЛО!
Последнее слово прозвучало раскатом грома. Зеленые молнии мелькнули в зияющей пропасти рта, который становился все шире и шире, пока не заслонил собой все пространство. Зеленые молнии застывали, превращаясь в деревья, мшистые скалы, журчащий ручей…
С трудом передвигая непослушное и отяжелевшее тело, Кинросс пополз на этот звук и внезапно услышал ласкающий плеск воды.
Кинросс жадно пил воду. Прохлада и свежесть окутали его тело. Терзавший его огонь угас. Он видел, как остальные тоже стояли на коленях возле ручья, который бежал меж гладких камней. На дне белел чистый песок. Внезапно Кинросс почувствовал непреодолимую усталость. Он снова напился, лег на мягкую траву у ручья и заснул.
Когда он проснулся, то увидел Гарсию, который ел бананы. Мексиканец протянул ему несколько штук. Поедая фрукты, Кинросс осмотрелся. Ровная поверхность тянулась ярдов на десять по обе стороны ручья, а потом берега резко поднимались вверх футов на сто. В рассеянном свете виднелись зеленая трава и темные деревья вдали. Цвета были тусклыми, однородными. На поверхности земли не было никаких неровностей. Деревья казались расплывчатым пятном, которое постоянно ускользало от прямого взгляда. Трава тоже имела какие-то неопределенные очертания. Кинроссу показалось, что у него неладно с глазами. Но ведь Гарсию он видел нормально.
Кинросс несколько раз мотнул головой и заморгал. Гарсия прищелкнул языком.
— Пусть тебя это не волнует, — сказал он. — Лишнее любопытство тут ни к чему.
— Ничего не могу с собой поделать, — ответил Кинросс и внезапно увидел недалеко от себя лежавшего Крюгера.
— Пошли разбудим его, — предложил он мексиканцу.
— Уже пробовал, — ответил тот. — Он и не мертвый, и не живой. Пойди сам посмотри.
У Кинросса екнуло сердце. Они нуждались в Крюгере. Он встал и, подойдя к телу, внимательно осмотрел его. Крюгер был теплым, но ни на что не реагировал. Кинросс покачал головой.
Внезапно со стороны кустов, видневшихся на том берегу ручья, послышались проклятия. Голос принадлежал Фею. Через минуту Кинросс увидел коротышку, семенящего радом с огромным негром. В руках они несли папайи и плоды гуайабы.
— Крюгер все еще спит? — полюбопытствовал Фей. — Черт побери его и весь его мир. Все, что я срываю, обязательно оказывается либо червивым, либо гнилым.
— Возьми мои бананы, — предложил Гарсия. Фей съел один и нехотя процедил сквозь зубы «спасибо».
— Нам надо что-то решать с Крюгером, — сказал Кинросс. — Давайте проведем совет.
— Сильва! Кербек! Идите сюда! — позвал мексиканец.
Двое моряков подошли к берегу. Кербек ел большую репу, отрезая от нее куски складным ножом. Сильва перебирал свои четки.
— Я полагаю, что Крюгер находится в трансе, — сказал Кинросс. — Придется соорудить для него какой-нибудь шалаш.
— Здесь нет никакой погоды, — произнес Сильва.
