Рафаэль Лафферти - Маленький к.
— Кто знает это лучше, чем я? — соглашался клоун.
Великий Каньон в своем начале выглядит как дыра в собачьей будке. Так же и падение Картелла началось с ерунды, с десятицентовика, из-за которого рухнуло все здание — и его богатство, настоящее и будущее, и его репутация — то, что многие принимают за счастье.
Все началось с драки Картелла со слепым торговцем газет из-за монеты. А закончилось тем, что Картелл сел в тюрьму, всеми проклятый, оплеванный и упавший духом. Десятицентовик, который Картелл стянул у слепого, был отнюдь не единственным обвинением. Он был уличен во многих случаях воровства, мелких и крупных карманных кражах «с помощью неустановленного приспособления», в десятках случаев мошенничества с зарплатой, в подделке чеков, владении ворованным имуществом и еще Бог знает в чем.
— Похоже, вы не занимались разве что кражей цыплят, — саркастически заметил как-то судья на слушании.
— Нет, этим тоже, — уточнил помощник прокурора. — Пять случаев, сэр.
А между тем, Картелл в тюрьме изменился. Он был пристыжен, у него постоянно болело сердце, он чувствовал себя совершенно одиноким. В одну из ночей он попытался повеситься в камере. Это ему не удалось по непонятным причинам, однако не из-за недостатка усилий с его стороны. Здесь я замечу только, что люди, покушавшиеся когда-либо на себя, должно быть, очень серьезные люди.
— Мы должны пойти к нему, Кристофер, — решила Вероника. — Мы должны показать ему, что все еще любим его. Он, конечно, вел себя, как последний шакал, но на самом деле он не такой. Внутри он…
— Тс-с, Вероника. Ты смущаешь меня, когда говоришь так, — остановил ее кларнетист. — Я знаю, внутри он настоящий принц.
В один из дней маленький к. пришел к Великому Замбези в его камеру.
— Самое время поговорить, — сказал он.
— Нет-нет, слишком поздно для разговоров…
— Ты опозорил нас обоих, Карло, — продолжал маленький к. — Это зашло слишком далеко, так что касается и меня.
— Я даже не знал никогда, кто ты такой, маленький к. Ты живой, настоящий — и все же какой-то неправдоподобный.
— Ты сам вызвал меня и до сих пор не знаешь, кто я? А ведь получился великолепный трюк! Мы сами стали нашими шедеврами, Карл, а ты не понял даже, когда это случилось. Ты — маг, но и я — маг, идущий своим путем. Так всегда получается лучше всего.
— Скажи мне, клест, кто ты? Кто я? — взмолился Картелл. — Что со мной?
— Что с НАМИ, Карло! НАША беда в том, что один из нас стал слишком серьезен. Быть серьезным — единственное настоящее преступление. За это один из нас должен умереть — но только не так, как будто это что-то трагическое. Каждый человек состоит, по крайней мере, из двух людей, но обычно оба одновременно не могут иметь два тела и две жизни. Теперь, конечно, наш величайший трюк испорчен, но он был чудесен, пока длился.
Коротышка к. просигналил Веронике, и она пришла, держа под мышкой доски. Удивленный тюремщик пропустил ее.
Мы не можем больше существовать вместе, это будет неправильно, — убеждал кифарист Карла Картелла.
— Ах, мне горько, что ты уходишь, — сказал Картелл. — Но кто ты? Знаешь, я никогда не мог запомнить твое имя, к тому же в нем есть что-то странное. Ты же меняешь его все время вместе с внешностью. Кто ты, маленький к.?
— Только это. Только маленький к. Или, скажем, суб. к. Но, послушай, мы же не такие дураки, чтобы сейчас вдаваться в детали. Сейчас не время, Картелл. И помни: мы сами и есть наша лучшая работа, даже если все заканчивается так.
— Что мы должны делать? — скучно спросил Картелл.
— Простая трансференция, — объяснил кудесник. Он строил ящик, доска за доской.
— Я неплохой внутри, — протянул Картелл. — Я просто не понят.
— Да, мы замечательные люди внутри, Картелл. Я — твой внутренний человек, — сказал к. — Влезай в ящик.
— Я? Мне влезать? Я — Карл "Великий Замбези" Картелл! Ты только маленький суб. к., какая-то часть меня. Я не полезу!
— Влезай, Карл, — повторил Конфуций. — Ошибка была сделана с самого начала, не ты должен был увидеть свет. Но, неправильный, ты жил своей неправильной жизнью.
— Я буду драться, я буду царапаться и проклинать вас!
— Это как раз то, что должно делать здоровое подсознание, — сказал к. — Залезай.
— Я не пойду! Это убийство!
— Ничего подобного, Карло, ведь я-то останусь здесь!
Потом маленький к. и Вероника запихали Великого Замбези К.Картелла внутрь ящика и закрыли крышку. Пока они делали это, маленький к. сам превратился в Великого Замбези. Когда он открыл ящик, там, естественно, было пусто. Тюремщик начал было возражать, что у него должен быть заключенный, но Вероника протянула ему оставшиеся доски.
— Все там, приятель, — сказала она. — Найдешь себе там кого-нибудь…
И Великий Замбези с Вероникой ушли.
Замбези не был величайшим магом в мире, но, возможно, он стал им после того, как начал относиться к делу более просто. Публика не знала представлений более легких, веселых, смелых. После своей странной промежуточной жизни он достиг, конечно, новых вершин.
— Я ужасно рада, что ты преодолел свои внутренние трудности, — говорила ему любящая Вероника. — Уф! Я всегда знала, что внутри ты замечательный парень!
---
Raphael A. Lafferty "The Man Underneath" (1970).
Перевод Евгении Диллендорф
Журнал "Если", 1992, N 5.
