Эрик Стоун - Левиафан, которого ты сотворил
— У меня не было родителей. Нет никого старше меня, нет никого больше меня, никого величественнее. Я — источник, из которого произошли все другие.
Ошеломленный, я притих на нескольких секунд прежде, чем смог спросить:
— Вы прародительница плазмоидов?
Так как они, кажется, не умирали от старости, это могло бы быть правдой.
— Я источник всего живого. До появления жизни на любой из планет я уже существовала. После неимоверно долгого одиночества я превратилась в плазмоиду, затем дала жизнь другим. Где был твой Бог, когда я создавала их?
Стих из книги Иова пришёл мне на ум: «Где были вы, когда я закладывал основы земные? объявите, если имеете понятие».
Ничто в моих исследованиях не подготовило меня к такому. Учение об эволюции плазмоидов предполагало, что плазмоиды развились из менее сложных плазменных существ в недрах другой звезды, так как никаких более простых форм на солнце не нашли. Но если то, что заявляла Левиафана, верно, никаких более простых форм не было — она развивалась как единственное существо.
Я был ошарашен, и встряхнул головой, чтобы прояснить мозги. Все это не относится к сути проблемы.
— Дело в том, что нейтро … — я спохватился, прежде чем нарушил тайну исповеди. — …Один из моих прихожан-плазмоидов верит в Бога, который запрещает половую активность вне брака. Это плохо, когда большие плазмоиды принуждают меньших к сексу. Я обращаюсь к Вам как первой и самой большой из плазмоидов: запретите вашему народу принуждение к половым актам.
Пронеслись секунды тишины.
— Явитесь ко мне, — сказала она. — Вы и ваш верующий плазмоид.
Связь оборвалась.
* * *— Явиться к ней? — голос Мерсед был недоверчив.
— Звучало это как приказ, — ответил я, устраиваясь в кресле у стола. — Я полагаю, плазмоиду легко его исполнить, но у меня нет доступа к солнечному шаттлу.
У сол-цетологов шаттл имелся, и я надеялся уговорить её помочь мне в этом вояже.
— Новичкам везёт. — Тон её был сердит. — Я здесь уже пять лет, и ни разу не имела случая наблюдать вблизи сол-цетацеан класса 10.
Она вздохнула.
— Не то чтобы мы вовсе не можем наблюдать за ними, но, все-таки, есть разница между фактическим присутствием и дистанционным снятием показаний.
— Ну, теперь у вас есть шанс, — сказал я. — Доставьте меня к Левиафане.
— Это не так просто. Полёты нашего исследовательского шаттла расписаны на месяцы вперёд.
— О. — Тут мне в голову пришла та мысль. Как я предполагал…
— Левиафана сказала, зачем вы ей понадобились?
— Нет. Просто велела нам прибыть, потом отключилась.
Она прикусила губу, затем сказала:
— Это очень странно. Что такого Левиафана хочет сказать Вам лично, чего не может сказать по связи?
— Я размышлял об этом и думаю, что дело в размере. Возможно, она решила, что, если мой прихожанин увидит, как я мал по сравнению с Левиафаной, он бросит мормонство.
— Действительно хорошая гипотеза. — Доктор Мерсед посмотрела на меня с явно появившимся уважением. — Размер действительно имеет значение для сол-цетацеан. Ваши верующие в числе самых молодых, наиболее слабых, и, скорее всего, они благоговеют перед великанами. Они, вероятно, не превосходят Левиафану в размерах.
— По её словам, она самая большая.
Наклоняясь вперед, Мерсед уточнила:
— Она так и сказала?
— И не только это. Она утверждает, что является не только первой из плазмоидов, но и родоначальницей плазменной формы жизни. Она сказала, что превратилась в плазмоида.
С возгласом изумления, Мерсед помянула всуе имя Бога. Она потянулась к своему коммуникатору, и настучала адрес. Когда кто-то ответил, она произнесла:
— Таро, думаю, тебе надо приехать, послушать.
Глядя на меня, она продолжила:
— Доктор Сазаки специализируется по эволюционной теории сол-цетацеан.
Доктор Сазаки, седоволосый японский джентльмен, прибыл, и я пересказал ему слова Левиафаны. Когда я закончил, он произнёс:
— Возможно, так оно и есть. Я всегда подозревал, что 10-ый класс знает гораздо больше о своём происхождении, чем они потрудились сообщить нам. Но простите меня, мистер Мэйлан, мы правильно поняли, Левиафана действительно утверждает, что является родоначальницей форм жизни? Почему она захотела разговаривать с Вами, а не с кем-либо из нас? — Он показал на себя и доктора Мерсед.
Я решил не обижаться на предположение, что привираю.
— Не могу утверждать, что знаю причины поступков Левиафаны, но… вы ученые, изучающие плазмоидов, придерживаетесь строгих правил о невмешательстве в культуру плазмоидов и стараетесь не тревожить их. По мне, это имеет привкус снисходительности — вы полагаете, что культура плазмоидов слаба и не может противостоять внешнему влиянию. Но, почему бы плазмоидам не подумать точно также о человеческой культуре, таким образом, они избегают вмешательства и стараются не обидеть нас.
Доктор Сазаки, нахмурившись, посмотрел на меня.
— Я не согласен с вашей интерпретацией причин для правил невмешательства в культуру сол-цетацеан. Не вижу связи.
— Я, наверное, обидел Левиафану, — взглянул я на Мерсед и продолжил: — Жаль, но я не понимал, что предположение о существовании плазмоидов величественнее, чем она, причинит ей обиду. Я должен был догадаться, что я был неправ, что не может быть более великой плазмоиды, особенно после того как она объяснила, что была первой. Поскольку я рассердил её — чего вы, ребята, избегаете из-за правил — Левиафана ответила, не беспокоясь, оскорбит ли она меня или вмешается в человеческую культуру.
— Разве такая информация противоречит культуре людей? — спросила доктор Мерсед.
— Несколько сект, поклоняющихся плазмоидам, уже возникли на Земле, — сообщил я. — Только представьте, что случится, когда всплывёт новость, что Левиафана источник жизни во вселенной.
Подозрительно взглянув на меня, доктор Сазаки произнёс:
— Новость, которую, я уверен, вы будете очень рады распространить. Есть только Левиафана, и Гарри Мэйлан — пророк её.
У меня отвисла челюсть.
— Что?
— Хочешь победить войско противника — возглавь его, не так ли? — предположил он. — Вы совершаете паломничество, говорите с Левиафаной, потом возвращаетесь с неким озарением от…
— Нет! — Я встал. — Конечно, нет. Я сторонник собственной религии и не собираюсь становиться пророком Левиафаны. Я хочу лишь, чтобы плазмоидов моего прихода не притесняли. Вы завидуете тому, что мне сообщили сведения, поиски которых вы вели неуклюжими попытками.
Он вскочил, но прежде, чем смог сказать что-нибудь, доктор Мерсед воскликнула:
