Журнал «Если» - «Если», 2011 № 09
Вот такой вот был сегодня утром разговор. А потом залетный улетел. После случая с горничной генерал повелел забрать окно частой решеткой, но залетный, конечно, легко через нее пробрался. Такая серая, худая, дрянная, прямо скажем, птица — вот он каков, этот залетный. И еще мстительный — о, да! Уже стоя на подоконнике, он небрежно повернулся ко мне и сказал, что, как я вижу, решетка ему не помеха, поэтому, если я не сделаю из этого никакого вывода, то через три дня он опять вернется ко мне, но уже не один, и они тогда перекусят, перегрызут, передолбят прутья моей клетки, а потом…
Не буду повторять его грязных угроз. Скажу другое: он заявил, что если я каким-то образом все же смогу предупредить генерала и тот наглухо замурует окно, то тогда для расправы со мной найдутся и другие существа, которым достаточно щели в полу, или даже легкого дуновения сквозняка, или даже… Но тут он, залетный, прервал свои зловещие откровения и прочирикал: «Так что лучше всего, красноногий, тебе самому все решить и, смотри, не тяни с этим делом, я тебе настоятельно это советую». И улетел. А я остался. И вот теперь сижу в своей проклятой бесполезной клетке и думаю…
Хотя чего тут думать! И так все понятно. Я маленькая слабенькая птичка, я за всю свою жизнь никому не сделал зла, да я этого никогда и не желал. Так почему же я теперь должен пожелать себе даже не то что просто зла, но самой смерти?! Почему я должен сам себя убивать? Я, что ли, выбирал свою судьбу? Я разве виноват, что мой хозяин, генерал, такой подлец? Это во-первых. И во-вторых: а если все это ложь? Почему я должен верить залетному? Мало ли что он может наболтать! А вот лично я ничего подобного не видел и не слышал. Да-да! Я и понятия не имею о том, что натворил — и натворил ли! — генерал, мой хозяин, который единственный не только изо всех людей, но и вообще из всех живых существ, любит и холит меня. И поэтому еще раз говорю: ну почему это я должен умирать? Ради какого еще такого всеобщего счастья? Что я им сделал? И как только придет генерал…
Ну и придет, а дальше что? Как быть?
Святослав Логинов
Золушка-news
В представлении рядового обывателя колье — это нечто ювелирное, должное украшать шейки прелестниц и знатных дам. Колье множеством висюлек спускается на грудь и слепит взоры, поражая присутствующих видом роскоши. А на самом деле первые колье были принадлежностью сугубо мужской, а украшением стали какую-то тысячу лет назад. Le cou по-французски всего-навсего — шея, и, соответственно, колье — это то, что прикрывает горло от вражеского кинжала, этакая маленькая кольчужка, охватывающая шею рядами искусно переплетенных цепочек. Прошло не так много столетий, и мужское колье выродилось до орденской ленты, а то, что сохранило вид металлической цепочки, досталось женщинам. И только Михальчук и его коллеги продолжали носить те самые колье, что и столетия назад. Для людей опасной профессии смысл этого слова оставался изначально чист, колье — это то, что спасает шею бойца в ту минуту, когда по каким-то причинам невозможно носить полную кольчугу. Например, во сне: спать в кольчуге очень неудобно, хотя иной раз приходится.
Проснувшись, Михальчук протянул руку, взял со столика портативный детектор, глянул на экранчик. Гипертоники вот так, с утра, первым делом проверяют давление. И неважно, что гипертонический криз ощущается безо всякого тонометра, по самочувствию. Михальчук тоже больше доверял собственным предчувствиям, чем показаниям прибора, но кто надеется только на что-нибудь одно, тот уже давно не живет. Не только служба здоровья охотится за опасной нежитью, нежить тоже охотится за инспекторами службы здоровья. Особенно сейчас, когда Луна вошла во вторую четверть, и с каждой ночью становится все ярче и круглее.
Экран детектора безмятежно зеленел, но это ничуть не успокаивало. Чувство безопасности, нюх на радиацию, как говорят атомщики, не утихало ни на мгновение, подсказывая, что вражина где-то поблизости. И это продолжалось уже не первый месяц.
С одной стороны, если верить сводкам, нежить никак себя не проявляла, даже мелкими полтергейстами. Люди не исчезали, неожиданных приступов и припадков у особо нервных не случалось, и даже в лифтах народу застревало ничуть не больше обычного, так что и на гремлина грешить было негоже. А если верить возбуждениям инфернальных полей, в округе каждый вечер творились самые опасные чары. Трудно представить гремлина, который мог бы действовать с такой интенсивностью. Было бы рядом серьезное производство, можно было бы решить, что готовится техногенная катастрофа. Но взрываться в центре города было нечему, в этом Михальчук был уверен на все сто.
Оставались три варианта: вампир, оборотень и черный маг. Последнее — хуже всего. Вампира или оборотня можно выследить по серии убийств, а мага, пока он не обрушит смертельную волшбу на всех людей разом, выявить практически невозможно.
Лишь бы не маг — с этим не знаешь, как и бороться. Впрочем, судя по периодичности, с которой происходили возмущения ментальных полей, в районе действовал не маг, а оборотень или очень голодный вампир. Но где в таком случае трупы? Ментал бушует, а ментовка молчит. И осведомители из числа бомжей тоже не бьют тревогу. Прежде, бывало, осторожный вампир мог годами кормиться среди бомжей, но теперь этого нет, работа с бездомными поставлена основательно.
Утро у инспекторов — время свободное: нежить в это время нежится, а нечисть — чистится. Поутру отличить оборотня от простого гражданина — дело почти невозможное. Но Михальчук решил зайти с утра в Службу, проглядеть статистику и вообще заняться бумагами. Если ограничить работу беготней с серебряным штыком наперевес, то можно смело утверждать, что беготня будет долгой и безрезультатной. Нежить, она, конечно, не живая, но инстинкты у нее работают будь здоров.
Михальчук снял колье, сделанное на заказ из тонкой серебряной цепочки, принял душ и тут же снова нацепил колье. Мало ли, что он дома, рассказы, будто бы нечисть не может без разрешения войти в дом, относятся к области досужей болтовни. Захочет — вопрется в лучшем виде. Так что шею стоит поберечь.
Завтракать Михальчук не стал: вредно есть с утра. Нечисть в этом плане толк понимает и, нажравшись, немедля заваливается спать. Потому и существует долго. Иные даже верят, будто вампиры и оборотни бессмертны. В некотором роде так оно и есть: как может умереть тот, кто не живет? Опять же, что понимать под словом жизнь? Сколько есть исследователей, столько и точек зрения на этот вопрос. Михальчук высокими материями не заморачивался и, будучи натурой приземленной, считал нежить просто опасным зверьем, от которого следует оберегать обычных людей. А что зверье это живет в городе, так бродячие собаки — тоже зверье, а в городе живут и процветают.
