Михал Карел - Домовой мостильщика Гоуски
Он чувствовал, что весь свет против него и что он выпил много рома.
- Господи, никто не мучается, как я, - жаловался он в голос, - такие окаянные мучения! И за что? Я курицы никогда не обидел!
В это время к нему на плечо упало что-то темное. Домовой, обретя равновесие, прошипел:
- Не ври, не ври, что не обидел! Кто мне свернул шею?
Мостильщик Гоуска склонил голову и застонал:
- Зачем ты меня обижаешь, что я тебе сделал?
- Ты свернул мне шею, - выговорил хмуро Домовой.
- А что же мне с тобой делать?
- Как это что со мной делать? Я ведь все делаю сам!
- Это, конечно, так, - бормотал Гоуска. - Делаешь все ты, а я мучаюсь. Разве это жизнь?
- Мучаться я за тебя не могу, - с отвращением произнес Домовой, - этого я не умею. Надеюсь, ты не хочешь, чтобы я делал за тебя все на свете?
Гоуска завертел головой.
- Ты злой, - по-детски всхлипнул он.
- Ничего я не злой. Не могу я быть злым. Так же как не могу быть добрым. Я Домовой, а не ангел. Я такой, как есть, и делаю, что полагается делать Домовому. Это только ты можешь быть плохим или хорошим, потому что ты человек. А я только работаю на тебя.
- Что же должен делать я?
- Что хочешь, это не мое дело!
Гоуска поднялся и погрозил кулаком небу, затянутому тучами.
- Черт тебя раздери, несчастный цыпленок, неужели я никогда не избавлюсь от тебя?
- А ты хочешь от меня избавиться? - Домовой удивленно вращал блестящими глазами.
- Господи Иисусе! А как ты думаешь, зачем я свернул тебе шею?
- Откуда мне знать. Вы, люди, иногда бываете такие странные. Значит, ты правда хочешь от меня избавиться?
- Правда хочу. Истинный крест хочу. Хочу избавиться, хочу - ты удивляешься? Ты отравляешь мне жизнь!
- Нет, не удивляюсь. Это твое дело, меня оно не интересует. Если хочешь избавиться, то нечего сворачивать мне шею, а скажи: фу, фу, ты мне не нужен. Но обратно переиграть уже нельзя. Ну, так как?
- Фу, фу, - сказал Гоуска, - я не хотел тебя обидеть!
- Я знаю, это ты по глупости. Так что же, будешь избавляться?
- Фу, фу, ты мне не нужен, - решительно сказал Гоуска и ждал, когда разверзнется земля и поглотит Домового. Однако Домовой спокойно повернулся и пошел. Удивленный Гоуска последовал за ним.
- Послушай, ты! Что с тобой будет? - спросил он с любопытством.
Домовой повернул голову и посмотрел на него пустым взглядом.
- Ко-ко-ко! - закудахтал он.
- Ты, не дури!
- Ко-ко-ко...
Гоуска безнадежно махнул рукой. Начинало моросить. Он поднял воротник пальто и повернул к дому.
- ...дак-дак, - произнес Домовой.
Он притулился к пьедесталу статуи, присел и без особого усилия снес яйцо.
- Ко-ко-дак, - повторил он. Встал, отряхнулся и вскочил на голову статуи. Оттуда перепрыгнул на проволоку трамвайной линии, повис на ногах вниз головой и, помахивая крыльями, исчез в темноте.
Яйцо лежало у стены, белое, в черную крапинку, чуть больше куриного.
Начался дождь.
