Александр Бушков - Провинциальная хроника начала осени
- Так, - сказал Гилл, подходя вплотную. - Может быть, ты считаешь и меня ниже себя, твоего начальника, - вдруг во мне найдется капля неаттической дорийской крови?
Он злорадно отметил, как бледнеет, отступает на шаг Эвимант. Из угла бесстрастно смотрел сыщик Эпсилон. Колыхались тени.
- Нет! Нет! Я не хотел сказать...
- Верю, верю, успокойся, - небрежно отмахнулся Гилл.
Иного способа уязвить нахального хлыща не было, и все же Гилл не чувствовал себя победителем. Ни капельки. Правда, и побежденным он никак не мог оказаться.
- Эвимант, уж не жениться ли ты собрался? - вдруг спросил из угла сыщик Эпсилон. - Уж больно много времени ты проводишь с Неей.
Гилл удивленно обернулся - вопрос был совсем не ко времени и не к месту. И перехватил злобный взгляд Эвиманта - чересчур злобный для простого раздражения, что кто-то сует нос в чужую личную жизнь. Но задуматься над этим не успел - дверь распахнулась, караульный крикнул сверху:
- Старик идет!
Старик, конечно, вряд ли бы спустился сам по довольно крутым и влажным ступеням - его без натуги несли на руках двое дюжих сыщиков. Судя по ухмылкам, роль носильщиков их только забавляла.
Старика осторожно поставили на пол.
- Придерживать под локоток, дедуля? - Сыщики разразились жизнерадостным хохотом. Они были неплохими парнями, только никак не могли уразуметь, почему этот хилый старикашка бывает необходим Гиллу более даже, чем они, сильные, ловкие и сообразительные.
Гилл хмуро махнул рукой, и они направились прочь.
- Доживешь до моих лет - и на урыльник сам не сядешь! - закричал вслед Старик. - Если доживешь, ню-хало!
- Угомонись, - сказал Гилл. - Дело серьезное.
- Вижу, вижу. - Старик быстрыми шажками просеменил к трупам. - Вижу, что поработали хваткие ребята - ухлопать Иксионова потомка довольно непросто, да и этакого детину...
Он замер, скрючившись в неудобной, даже для юноши неестественной позе. Потом стал выпрямляться, ужасно медленно даже для хворого старика, и Гилл ощутил холодок нехорошего предчувствия, отвратные ледяные мурашки. Чутье охотничьего пса не подводит...
- Гилл, этих - вон! - Старик говорил решительно и властно, как когда-то орал команды своим конникам, и от его голоса стало еще холоднее. - Слышал?
Эпсилона уже не было - он уловил направление руки Гилла до того, как она повернулась в его сторону. Незаметный, исполнительный сыщик Эпсилон. "Есть ли у него жена, дети, родственники, друзья? - подумал вдруг Гилл. Что он любит или ненавидит? И как его все-таки зовут?"
Он спохватился:
- Эвимант, к тебе это не относится, что ли?
Эвимант повиновался - нехотя.
- А смотрит, будто прирезать хочет, - хмыкнул вслед Старик. - Пандарей пусть остается, в нем-то я уверен, сто лет друг друга знаем, верно, стилос ты одушевленный?
- Ты их знаешь? - нетерпеливо спросил Гилл.
- Я их никогда не видел, - сказал Старик. - Но знать можно и того, кого никогда не видел и не знал. Гилл, это один из Гераклидов. Точнее, Тиреней, сын Геракла и микенской жительницы Хлои. Жил в Микенах, ничем особенным не занимался - богатый человек, начитанный, владелец одной из лучших в Микенах библиотек, покровитель художников и поэтов.
- Ошибиться ты не можешь?
- Все-таки молодость временами - недостаток, - сказал Старик. - Ты хороший сыщик, но есть вещи, которых ты по причине твоей молодости просто-напросто не можешь постичь. Я никогда не рассказывал, почему ушел с военной службы? Нет? Однажды мне здорово досталось от Геракла, а я никак не хотел оставаться вторым или десятым. Это вылитый Геракл. Как две капли воды. Конечно, возможны и совпадения, но что ты будешь делать вот с этим? - Он протянул свою куриную лапку и без тени брезгливости коснулся мертвой руки. - История этих запястий заслуживает особого рассказа, Гилл. Прометей сделал их из своей цепи - несколько запястий для Геракла. Геракл дарил их либо своим детям ко дню совершеннолетия, либо особо близким друзьям. Большее число досталось детям, меньшее - друзьям. Запястья эти, кстати, Прометей изготовил как раз в Микенах.
- Значит...
- Подожди, - сказал Старик. - Ты хватаешься за то, что лежит на поверхности. Думаешь, раз в Афинах убит один из Гераклидов, срочно следует установить, не скрывается ли за этим попытка кого-то третьего натравить Микены на Аттику?
- Да, - сказал Гилл.
- А не упустили ли вы какой-нибудь детали, связанной с убитыми?
- Запястья совершенно одинаковые, - глухо сказал Гилл. - Одно из них сделано точно по размерам кентавра. Конечно, запястье кентавра может оказаться и подделкой.
- А если - нет?
- Тогда возникают вопросы, на которые я пока не могу найти ответов, сказал Гилл. - С виду кентавр недостаточно стар, чтобы знать Геракла и быть его другом. Да и вообще друзей среди кентавров у Геракла не было, исключая разве что мудрого Хирона. Более того, Геракл перебил почти всех кентавров, за что его самого погубил кентавр Несс; кентавры ненавидят даже упоминания о Геракле. А заодно и всех Гераклидов. И вдруг выясняется, что Гераклид путешествует в компании кентавра, к тому же кентавр носит запястье, которое могло попасть к нему только от Хирона, учителя богов и героев.
- Именно так все и обстоит, - сказал Старик.
- Ты хочешь сказать, что этот случай не имеет никакого отношения к обычным политическим интригам?
- Ты сам сказал, - подтвердил Старик. - У тебя здесь случайно нет этих новомодных изобретений - слуховых трубок в стенах?
- Кому они нужны в подвале, куда сносят покойников?
- Как знать... - Старик покосился на сырые стены, закопченный потолок. - Покойники у вас сплошь и рядом непростые... Ты знаешь о разновидностях, на которые делятся правда и ложь, Гилл?
- Как это?
- Правда, которую нужно распространять; правда, которую следует скрывать; ложь, в которую необходимо заставить верить; ложь, которую следует выжигать каленым железом. Вот тебе четыре главных разновидности. От них, бывает, рождаются мелкие разновидности, но во главе угла все-таки остаются эти четыре.
- К чему это ты?
- Не знаю, - сказал Старик. - Интуиция, знаешь ли. Все же многое я повидал, многое пережил, и вряд ли я самый глупый из населяющих этот мир, хотя и уйду в иной, возможно, не оставив следа... Задумался я, Гилл. Философствую вслух. Ты случайно прикоснулся к чему-то, что не следует рассматривать как одну из обычных политических игр, происков Спарты против вас или Микен против Фив. Здесь другое. И я на твоем месте обязательно разжал бы ему ладонь и вытащил этот клочок бумаги. - Он резко обернулся и указал на крепко сжатый кулак мертвого Гераклида. Потом захихикал. - В каждом из нас живет эта любовь к театральным эффектам, все мы фокусники немножко. Я заметил этот клочок давно. А должен был заметить ты. Видимо, это ты не искал? Ты сам? А то - отдай кинжал мне...
