Пэт Кадиган - Ничего личного
— Я над этим подумаю, — солгала Руби.
— А я повторю вопрос: чего ты ждешь? — Рита помолчала, выжидательно глядя на нее. Не дождавшись ответа, она продолжила: — Знаешь, а ведь тебя не повысят в должности. И тебе это известно, не так ли?
Руби наклонила голову, не найдя ответа.
— Я точно знала, что меня не повысят. — Рита сделала добрый глоток вина и снова вытерла рот салфеткой.
— Так ты из-за этого и решила уйти? Рита выразительно покачала головой:
— Я ведь говорила, что таким мой план был всегда — отработать свои двадцать лет и свалить. И им пришлось бы предложить мне чертовски заманчивое повышение, чтобы я захотела остаться.
— Да? И какое же? Начальник полиции? Комиссар?
— Пожизненный верховный диктатор. И не уверена, что я ответила бы «да». — Рита вздохнула. — А ты ради чего тянешь лямку? Хочешь стать лейтенантом?
— Я сдала экзамен.
— Я тоже. И еще сотни других копов до нас, и им тоже ничего не светит. — Лицо Риты неожиданно стало печальным. — Никогда не представляла тебя кадровым офицером.
— Или, может быть, надеялась, что я не такая? — уточнила Руби. — Лично я никогда об этом не думала. Я просто каждый день вставала и шла на работу.
— Так подумай об этом теперь, — настойчиво посоветовала Рита. — Подумай так, как никогда не думала о чем-либо другом. Стань серьезной — выше тебе уже не подняться. Чего бы ты ни ждала, это уже не наступит. Ты будешь только топтаться на месте.
— Моя работа — раскрывать убийства и отправлять виновных за решетку, — возразила Руби с легким напряжением в голосе. — Я не назвала бы это топтанием на месте.
— Для тебя лично это топтание. — Рита даже не подумала извиниться. — И на случай, если ты забыла, ты чего-то стоишь.
— Я хороший коп. Это многого стоит.
— Однако это не все, что ты есть. Хотя бы это тебе известно? Руби поерзала, более чем слегка раздраженная.
— Уйти в отставку молодым — это не для всякого, даже если ты так думаешь. Когда у тебя есть только молоток, все выглядит как гвоздь.
— Бога ради, ну ты и… — Рита резко выдохнула. — Именно это я и пыталась тебе сказать.
Они просидели какое-то время, уставившись друг на друга, и Руби поняла, что ее вскоре уже бывшая напарница раздражена, как и она, если даже не больше. Она попыталась найти какие-нибудь слова, чтобы разрядить ситуацию, пока не началась серьезная ссора, но Страх, обосновавшийся в ней, пожирал ее мозг. Руби поняла, что Страх — это фактически все, о чем она сейчас думает, он подобен неутихающей боли, и для чего-то иного внутри нее почти не осталось места.
Затем Рита откинулась на спинку кресла, а на ее круглом и пухлом лице отразилась тревога.
— Черт, что я делаю? Прости, Руби.
Подруга уставилась на нее с недоумением.
— Я говорю тебе, что у тебя нет никакой личной жизни, и при этом давлю на тебя так, словно пытаюсь добиться признания. — Она тряхнула головой, словно желая прояснить мысли. — Пожалуй, я уволилась как раз вовремя.
— Ну, а я буду делать карьеру дальше, — сказала Руби, коротко рассмеявшись. — Забудь. Мы ведь знаем, что все бывают напряжены, когда напарник уходит. И многое воспринимается странно, непропорционально.
Они доели обед — точнее, Рита доела свой, пока Руби упаковывали недоеденное с собой на вынос, — и рано расстались, все время улыбаясь, хотя улыбки получились немного печальными.
На этой точке их отношения и застыли: сглаженными, но не до конца. Если бы она пошла к Рите сейчас и рассказала о Страхе, с каждым днем становящемся чуть больше, чуть тяжелее и чуть более тревожащем, причем конца этому не предвиделось, Рита восприняла бы это как еще одно доказательство того, что была права насчет отставки.
И она действительно не хотела говорить об этом с Ритой, потому что не намеревалась уходить в отставку. Потому что в глубине души знала, что даже если последует совету Риты плюнуть на все, даже если сделает на шаг больше, продаст все, что у нее есть, и купит роскошный пляжный домик где-нибудь на Карибах, станет целыми днями нежиться на солнышке, не отказывать себе в изысканной еде и напитках, а также как следует трахаться каждую ночь с разными роскошными мужчинами и женщинами, отдельно и вместе, — несмотря на все это и миллион долларов в придачу, она ни на миг не сомневалась, что и тогда будет каждое утро просыпаться со Страхом, еще большим, тяжелым и неумолимым, чем накануне.
Если она пойдет к Рите, то придется все это ей сказать, а Руби этого не хотелось, потому что Рита этого не поймет. А если не скажет, то Рита снова начнет зудеть о том, чего она ждет. Вероятно, обвинит ее, что она ждет, пока Страх уйдет.
И тогда она будет вынуждена признаться: «Нет. Я жду, чтобы узнать. Я жду, пока то, чего я боюсь, не проявится». А в этом она еще окончательно не призналась даже себе самой.
— Кофе?
Голос пробился сквозь уже обычную для Руби комбинацию утренней сонливости и постоянного давления Страха, испугав ее и заставив слегка вздрогнуть. Она оторвала взгляд от раскрытой папки, на которую тупо смотрела, но не видела, и обнаружила возле стола молодого парня с большой кружкой в руке. Кружка явно была не из кофейного автомата в их участке.
— А я и не знала, что вы, ребята, доставляете заказы, — улыбнулась она, принимая у него кружку.
— Только никому об этом не рассказывайте, — попросил парень, — а то мне придется носить кофе для всех.
Ему было около тридцати, кожа лишь чуточку темнее, чтобы ее можно было назвать оливковой, переносица обрызгана веснушками, голова украшена зарослями косичек-дредов медового цвета, грозящими вот-вот спутаться. Ростом он превосходил Руби всего сантиметров на пять — метр семьдесят, от силы семьдесят пять, крепкого сложения.
— Это будет наш секрет, — заверила она, снимая крышку с кружки. Вместе с паром из нее вырвался аромат хорошо прожаренного кофе — не ее любимый, но критиковать она не собиралась. — Мне полагается вас знать?
— Когда зайдет лейтенант, он представит меня как вашего нового напарника.
— Понятно. — Руби присмотрелась к парню. — Перевели из полиции нравов?
Он покачал головой.
— Наркотики?
— А-а-а, — протянул он и улыбнулся краешком рта. — Наверное, непонятки из-за дредов.
Руби едва не вздрогнула, услышав это слово, и лишь через долю секунды поняла, что он имеет в виду.[2]
— Ясно, тогда это была работа каким-то тайным агентом. Правильно?
— Мошенничества и киберпреступления. Рафе Паско.
Он протянул руку, Руби ее пожала. Ладонь у него оказалась крепкая и сильная, но кожа гладкая и мягкая, как у женщины.