Владимир Фирсов - Кенгуру
Кстати, об этой Декларации. Перед отъездом Рафаэль вручил мне серебряный ключик от большого футляра, в котором хранился переплетенный в кожу фолиант, украшенный медными застежками - совсем как старинные инкунабулы. На переплете на трех языках - русском, линкосе и едином - было выдавлено золотыми буквами слово "Декларация". Эту книгу соорудил кто-то из предшественников Рафаэля. Подразумевалось, что в ней будет начертана "Декларация прав и обязанностей всех разумных планет, вступивших в братский союз свободной межпланетной торговли" - примерно так ее хотели назвать. Рафаэль нашел книге другое применение.
Не помню, говорил я или нет, что число известных нам цивилизаций уже перевалило за семь с половиной тысяч. Причем в энциклопедиях и справочниках упоминается всего тысячи три. Наша полиграфия, увы, никак не может справиться с растущим потоком дополнений к уже выпущенным томам. Торгсин должен был охватить всех желающих, а как их охватить, если ни в одном справочнике нет даже адреса данной цивилизации! Вот Рафаэль и придумал, чтобы каждый прибывший на Землю инопланетянин, желающий присоединиться к системе Торгсина, оставлял в этой книге свои координаты и указания, как долететь до его родины. Выглядели они примерно так: "Старт в плоскости эклиптики через точку весеннего равноденствия и далее три парсека по вектору альфы Весов, затем поворот оверштаг к надиру, правее 17 градусов и прямо, обходя пылевое скопление справа, чтобы Канопус посвечивал в левую щеку, а потом еще полпарсека, беря чуть выше оси мира".
Как вы понимаете, все это излагалось точным математическим языком, причем не по-русски, а чаще всего на родном языке пришельца. К моменту отъезда Рафаэля Декларация была заполнена на две трети уникальными сведениями о тысячах планет, желающих влиться в русло всемирной галактической торговли. Поэтому он наказал мне беречь ее как зеницу ока. Случись что с этой книгой - и мы, инициаторы Торгсина, будем в глазах всей галактики выглядеть отпетыми дураками. И конечно, делу развития межпланетной торговли будет нанесен тяжелый урон. Даже подумать страшно, сколько десятилетий понадобится, чтобы восстановить все координаты гостей, послать им извинения, объяснить, что мы, дескать, оказались растяпами, и назначить новый срок конференции...
Словом, я старательно оберегал эту уникальную книгу. Правда, особенных усилий от меня не требовалось. Лежала она в своем футляре посреди полированного стола из марсианской яшмы, комната всегда была на замке, двери и окна оборудованы сигнализацией. Если же ктонибудь ею интересовался, я сидел тут же и глаз с нее не спускал. Впрочем, за месяц это случилось три раза. Первым ее попросили достать для съемки сотрудники телехроники, потом ее часа два листал редактор-составитель очередного тома энциклопедии - он смотрел, нет ли в ней чего-нибудь нового о цивилизациях на букву "Р". Кажется, две цивилизации он отыскал - рогоглазы и рцыиххары. А потом появился кенгурянин.
Мой рабочий день в юридическом отделе начинался поздно - в два часа дня. Дело в том, что с десяти часов я работал на своем постоянном месте - в отделе идентификации. В полдень мой рабочий день кончался. Я делал разминку со штангой и шел купаться в бассейн, потом обедал и уже после обеда являлся в юридический отдел.
В тот день я сидел в одиночестве, листая повестку дня конференции и еще раз прикидывая все "за" и "против" нашего проекта единой валюты. И тут позвонили из космопорта и сказали, что ко мне направляется представитель торговых организаций планеты Кенгуру.
Я встретил гостя в дверях и после взаимных уверений в полном почтении усадил его в кресло и приготовился слушать. Я впервые в жизни видел кенгурянина, но уже при первом взгляде на него понял, почему его планета получила свое название. Гость действительно напоминал кенгуру - крупной головой, чем-то похожей на лошадиную, тяжелым, расширяющимся книзу торсом и особенно большими ногами, скорее даже лапами. Впрочем, одет он был безукоризненно. На нем был модный котелок с небольшими полями, ослепительная розовая рубашка с галстуком змеей, парадный темно-синий смокинг с длинными фалдами и черные брюки в полоску. Провожая его к креслу, я очень внимательно разглядывал его фалды, стараясь рассмотреть, есть ли под ними хвост, но так ничего и не увидел. Кенгурянин, изящно взмахнув фалдами, опустился в кресло, закинул ногу на ногу, попросил разрешения закурить, вежливо похвалил нашу погоду, а затем попросил меня развернуть перед ним блистательные перспективы, вытекающие из братского присоединения планеты Кенгуру к мировому торговому союзу Торгсин, - так он несколько высокопарно выразился.
Говорил он на едином языке прекрасно, хотя излишне оригинальничал и немного странно строил фразы. Я начал ему рассказывать, но тут зазвонил телефон и тонкий голос пропищал в трубку: "Мама, а Вовка дерется..." "Девочка, ты ошиблась", - сказал я и положил трубку. Но едва я открыл рот, как раздался новый звонок и кто-то доложил мне, что монтажники уже на месте. Еще через пять минут нас перебили снова. На этот раз какое-то бюро обслуживания сообщало мне, что заказ номер такой-то на свадебный букет будет выполнен с опозданием на час... Мой гость начал терять терпение и попросил разрешения ознакомиться со списком участников будущей конференции. Я насторожился, но делать было нечего. Пришлось достать ключ и открыть заветный футляр. Кенгурянин с некоторым изумлением на лошадином лице взял книгу, взвесил ее на ладони. Его удивление было понятно - такие громадины встречаются только в музеях. С тех пор, как изобрели электронную печать, книги любого объема печатают на одной странице. Полупроводниковая бумага на одной стороне листа запоминает до пяти тысяч различных текстов, а световой индикатор в корешке переплета помогает отыскать и включить любой из них (отсюда и. всем известное выражение "включи страницу такую-то" вместо старинного "открой страницу"). Немудрено, что кенгурянин изумился, увидев наш пудовый фолиант с застежками и золотым тиснением.
Подвинув поближе кресло, мой гость открыл книгу и углубился в ее изучение. Я не знаю, насколько он разбирался в разноязычных записях - на его длинном лице ничего особенного не выражалось. Когда он снял свой модный котелок, обнаружились довольно длинные, торчащие вверх острые уши, и это сделало внешность гостя настолько карикатурной, что я, кажется, даже фыркнул. Но тот и ухом не повел - поставил котелок на стол, небрежно кинул в него модные розовые перчатки и принялся за чтение. Я сел за свой стол, возле телефона, время от времени поглядывая на гостя. Читал он медленно, внимательно, даже шевелил губами от усердия, и мне временами казалось, что передо мной сидит не брат по разуму, полноправный представитель высокоразвитой цивилизации, а какой-то сказочный персонаж вроде братца Кролика или сестрицы Лошади. Ах, проклятый кенгурянин! Только потом я понял, что он прекрасно знал о впечатлении, которое его внешность производила на людей, и умело этим воспользовался.
