Эдмунд Купер - «Если», 1996 № 03
— Не торопись, малыш, дай подумать. Похоже, мне придется учить тебя не только искусству, но и жизни. А также умению правильно мыслить, — Хобарт еще выпил, еще больше согрелся и еще покашлял. — Учитель говорит правду. Первые Люди действительно подавились собственным умом. Они сделали воздух в городах непригодным для дыхания, воду в реках и озерах — непригодной для питья, покрыли плодородную землю мостовыми из камня и железа и отравили море. Они добивались всего с помощью машин, которых обожали безумно. Но этого им показалось мало. Они изобрели другие, ужасные машины, единственным назначением которых было уничтожение людей сотнями, тысячами и даже десятками тысяч. Ракеты, так они назывались — начиненные смертью машины, летающие по воздуху. Да, твой учитель прав. Первые Люди подавились собственным умом… Но твой ум, Кирон, другого рода. Ты познаешь честное искусство, ты не преклоняешься перед механизмами, уничтожающими своих создателей.
— А все машины непременно плохие? — спросил Кирон.
— Да, малыш, все машины несут зло. Тысячу лет назад это понял Божественный Мальчик; тогда машины только начинали уродовать нашу прекрасную землю. И он пошел на них с молотком. Но люди не прислушались к нему, он был схвачен и распят.
На некоторое время воцарилось молчание, нарушаемое только потрескиванием поленьев в камине и кряхтеньем мастера Хобарта, потягивающего виски.
Мало-помалу Кирон осмелел.
— Поговаривают, что в замке у сеньора Фитзалана есть часы. Они тикают и показывают время с точностью до секунды. Часы — это ведь машина, мастер Хобарт? Значит, они несут зло?
Мастер Хобарт пробормотал что-то нечленораздельное. И лишь спустя некоторое время произнес достаточно ясно:
— По мне, ни священник, ни учитель толком этого не объяснили. Пожалуй, ты прав, Кирон, часы — это машина; но для великих мира сего, занятых множеством дел и не располагающих временем, часы есть необходимая вещь. Святой Орден делает различие между необходимыми машинами, которые угодны Богу, и ненужными машинами, ему неугодными. Так вот, часы сеньора Фитзалана, которые мне не раз приходилось видеть в замке, изумительная в своем роде вещь — говорят, их сработал лучший мастер Парижа, — безусловно, угодная Господу машина. Кстати, нет никаких свидетельств, что Божественный Мальчик хоть раз разбил часы.
Кирон отметил, что выпито уже немало, и задал вопрос, на который никогда не решился бы при свете солнца.
— Мастер Хобарт, а разрушал ли Божественный Мальчик летающие машины?
— Летающие машины? — озадаченно переспросил мастер Хобарт. — Таких нет.
— Нет теперь, сэр. Но ведь раньше они были? — Кирон покрылся потом. Вы сами рассказывали мне про ракеты; а я слышал, что были машины, которые перевозили людей по воздуху с огромной скоростью через моря, с континента на континент. Поэтому мне интересно, разрушал ли Божественный Мальчик летающие машины?
— Лудд, спаси и сохрани нас! — Мастер Хобарт почесал голову. Летающие машины! Подумать только! Лучше бы мне об этом не говорить!.. Так ведь, Кирон, мальчик мой, они появились гораздо позже Неда Лудда. Полагаю, это произошло, когда Первые Люди окончательно свернули с праведного пути. Это произошло, по моим подсчетам, примерно за сто или двести лет до Великого разрушения.
Взглянув на уровень виски в зеленой фляге, Кирон решил не упускать случая.
— Говорят, что у Вторых Людей тоже были летающие машины. Наверное, если цель таких машин не уничтожение людей, а перевозка полезных грузов на большие расстояния, то нельзя считать их злом?
Мастер Хобарт вытаращил глаза, попытался сфокусировать взгляд, потом сделал внушительный глоток, после чего почесал голову и сказал:
— Все-таки они были злом, Кирон. Наверняка. Кирон глубоко вздохнул.
— Придет день, и я построю летающую машину. Необходимую. Она не будет служить злым целям, она будет служить добру.
Мастер Хобарт встал, покачнулся и посмотрел на своего ученика.
— Ты будешь писать картины, Кирон. И ты будешь писать их хорошо. Да хранит тебя Лудд от опасных фантазий!.. Помоги мне добраться до комнаты.
4
В пятнадцать лет Кирон стал видным парнем. Благодаря заботам мастера Хобарта и блюдам вдовы Тэтчер он вырос, раздался в плечах и обрел уверенность в себе. Внешне Кирон ничуть не походил на начинающего художника; скорее его можно было принять за молодого фермера или охотника. На деревенских празднествах он бегал, боролся и метал копье не хуже прочих юношей округи; хотя и заставлял временами мастера Хобарта нервно жмуриться и подкрепляться глоточком французской водки, особенно когда летел кувырком в песочную яму или попадал в борцовский захват, от которого трещали суставы. Хобарт не боялся, что Кирону свернут шею; он опасался за его руки. Какой может быть художник со сломанными пальцами?
К тому времени Кирон достиг в живописи больших успехов. О большем для ученика его возраста мастер Хобарт не мог и мечтать. «Коньком» Кирона по-прежнему оставался рисунок. Хобарт не уставал радоваться уверенности и смелости линий; вместе с тем начинало проявляться истинное, глубинное чувство цвета и фактуры — признак рождения настоящего художника. Поражало также и овладение технической стороной процесса. Смешивая краски и масло, Кирон научился получать изумительный основной цвет. Кроме того, без малейшей помощи со стороны мастера Хобарта Кирон изобрел два способа получения более чистого масла из семян льна. Первый способ был прост до изящества: масло разливалось в кувшины и выдерживалось до тех пор, пока все примеси не оседали на дно. Однако по-прежнему неудовлетворенный полученным результатом, Кирон решил добавлять едкий натр, который растворял неосевшие примеси. В результате получилось абсолютно чистое масло, прозрачное, теплое, золотое. Идеально пригодное для живописи.
Хобарт поинтересовался у мальчика, как тот пришел к таким методам очищения. Ответ несколько встревожил его.
— Вы всегда жаловались на получаемые нами цвета, — сказал Кирон. — Но красители были хорошими, значит, причина крылась в масле. Я налил масло в чистую флягу и стал его изучать. С виду все было нормально. Тогда я оставил флягу до следующего дня. И снова ничего не заметил, но на третий день я увидел, что на донышке скопилось немного грязи. Я дал маслу постоять еще. Спустя семь дней образовался осадок, а масло во фляге стало чище. Тогда я понял, как важно иногда подождать.
— Но едкий натр? Как ты догадался, что едкий натр даст еще более чистое масло?
— Я не догадался, — с улыбкой произнес Кирон. — Мне просто показалось, что процесс очищения еще не завершен. И я стал экспериментировать.
