Георгий Шах - Гибель Фаэтона
— Эй, приятель, поберегись! — крикнул ему какой-то прохожий. Подняв голову, Клеобис увидел стремительно надвигавшийся на него велосипед. Он не успел отпрыгнуть, получил сильный удар колесом по ногам, упал и на секунду потерял сознание. Когда Фил пришел в себя, вокруг собралась толпа. Сердобольная старушка держала у его носа флакончик с нашатырем, остальные укоризненно увещевали виновника происшествия — мальчишку лет десяти-двенадцати, сокрушенно склонившегося над обломками своего велосипеда.
— Почему ты ездишь по тротуару, шельмец? — строго спросил один из свидетелей. — Да еще не соизволишь подавать сигналы!
Мальчик поднял голову и, размахивая руками, начал что-то объяснять. По ходу дела он несколько раз наставлял палец обвинительным жестом на Клеобиса. Фил лениво подумал: «Вот наглец!» И тут же сообразил, что паренек только широко раскрывает рот, откуда не вырывается ни звука.
— Немой или нас дурачит! — с досадой заключил прохожий и обернулся в сторону Клеобиса. — Друзья, — заорал он, — да ведь это наш дорогой Фил!
Тут все кинулись к своему любимцу, каждый стремился хоть чем-то ему услужить. Не имея возможности ничего сказать своим поклонникам, Фил натянуто им улыбался, похлопывал по спинам, разводил руками — и так, пока ему не удалось от них вырваться.
Добираясь до дому, Клеобис столкнулся с еще несколькими случаями внезапной немоты. Первоначальная версия оказалась ошибочной, и за стенами лаборатории болезнь распространялась со скоростью чумы. Уже в вечерних выпусках новостей сообщалось про странную напасть, постигшую фаэтян, и высказывались догадки о возможном ее происхождении. Одновременно репортеры сетовали на то, что коммуникаторы-передатчики мысли отказали все как один как раз в тот момент, когда в них объявилась самая неотложная нужда. Строились догадки: нет ли здесь злоумышления со стороны неспокойных соседей — марсиан?
Впрочем, пересуды прекратились по той простой причине, что через неделю все население Фаэтона онемело. Вероятно, какие-то единицы сохранили дар речи, но предпочли им не пользоваться — то ли из солидарности со своими согражданами, то ли из страха перед ними. Кое-как пережив потрясение, Клеобис вернулся в лабораторию и вынужден был по каждому пустяку писать послания своим подручным. Уже на второй день он сообразил, что вместо тетрадей и блокнотов уместно употребить черную доску и мел — эта рационализаторская идея нашла быстрое распространение.
«Подай отвертку», — написал Клеобис.
«Какую?» — написал Лизис.
«Самую миниатюрную».
«А куда вы ее положили?»
Здесь Фил получил возможность кивком головы указать на шкафчик с инструментом, а Лизис, порывшись на полках, так же жестом дал понять, что отвертку найти не удалось.
«Вспомни, куда ты ее девал, неряха!» — рассердился Фил.
«А я и вовсе ее не брал, сами вы только что держали ее в руках», надерзил в ответ помощник.
Помножив такие разговоры на общее число занятых во всех сферах жизнедеятельности, можно понять, каких чудовищных размеров достигла растрата времени и сил. Фаэтянское общество уподобилось автомобилю, взбиравшемуся по горной дороге: внезапно заглох мотор, и машина покатилась вниз с нарастающей скоростью. Наука, промышленность, искусство — все начало хромать, спотыкаться, горбиться, тускнеть, покрываться плесенью, приходить в негодность. И как всегда бывает в эпохи упадка, беспросветная мгла, затянувшая горизонт публичной жизни, стала истоком множащихся личных трагедий. Потрясенные потерей речи фаэтяне, особенно тонкие, художественные натуры, сходили с ума, кидались с мостов в реки, предавались мрачной меланхолии или бессмысленному разгулу. Печальное зрелище, не правда ли?
Немота уже унесла в небытие треть жителей, когда эпидемия вдруг пошла на убыль. К выжившим, кому раньше, кому позже, вернулась способность речи. Вздох облегчения пронесся над планетой. Столь глубоко было потрясение пережитым несчастьем, столь велика радость вновь обретенной способности произносить Слово родным, друзьям, сослуживцам, да и просто первому встречному, что никто и не вспомнил о «Коммуникаторе-5». Некогда популярные приборы пылились теперь в сараях вместе с другой рухлядью или шли на изготовление примусов.
Один Клеобис не оставался равнодушным к судьбе своего детища. Упорно искал он причину таинственного выхода из строя одновременно всех приборов с телепатической приставкой. И все чаще с досадой ловил на себе сочувственные взгляды своего ассистента. Однажды он вспыхнул.
— Ты, Лизис, словно жалеешь меня! Соизволь объяснить, в чем дело!
Лизис на сей раз не смутился.
— Я знаю причину, — лаконично пояснил он.
— Знаешь, почему не работают мои коммуникаторы, и молчишь?
— Ждал, пока вы сами додумаетесь.
— Негодяй, какой негодяй! — не мог сдержать возмущения Фил.
Лизис же, все еще не отвыкший от немоты, молча подвел конструктора к пульту управления, подал ему увеличительное стекло и ткнул пальцем в гнездо контактов. Стоило Клеобису взглянуть, и все стало ясно. Еле видимая даже вооруженным глазом проволочка включала энергетическое поле, в пределах которого передача мыслей на расстоянии становилась невозможной.
Фил почувствовал слабость в ногах и опустился на стул. Но уже в следующую минуту вскочил и схватил кусачки. Однако Лизис заслонил от него пульт. Брови его сошлись в переносице, губы потеряли кривизну и вытянулись в жесткую прямую линию. Побелевшие от напряжения руки сжимали металлический брус.
— Не подходите, или я убью вас! — пригрозил он.
— Ты с ума сошел!
— Неужели вы ничего не поняли, учитель! Ведь именно из-за ваших пятых коммуникаторов Фаэтон онемел.
— Глупости! Я потерял дар речи после того, как ты вывел их из строя.
— Вы онемели задолго до того, как я отважился на такой шаг, — возразил Лизис. — Но просто не осознали этого, поскольку привыкли пользоваться своей электронной телепатической связью. Как, впрочем, и все другие фаэтяне. Иного способа отрезвить вас не существовало. Забей я тревогу меня приняли бы за низкого завистника и клеветника, только и всего.
Фил пристально посмотрел в глаза Лизису. С кончика его языка готовы были сорваться слова жгучей ненависти к бывшему ученику, прервавшему победный полет его гения.
— Иди, сынок, — сказал он, — ступай, не бойся, я не стану делать глупостей.
Лизис положил брусок и молча вышел. Спустя несколько минут сильный взрыв повыбивал стекла в округе, столб дыма застил небо над городом. Это горела лаборатория Фила Клеобиса.
Глухота
