Уильям Тенн - Берни по прозвищу Фауст
Он остановился. Потом поднял голову и закивал. А когда мы пошли бок о бок, я отпустил пиджак. Все началось сначала!
— Ладно. Вы уступаете мне, а я — вам. Поднимем немного цену. Ваше последнее слово! Сколько вы можете дать?
Он поглядел в окно и задумчиво облизал языком грязные губы. Его язык тоже был грязный. Правда! Какая-то грязь, похожая то ли на жир, то ли на сажу, покрывала весь его язык.
— Как насчет двух с половиной тысяч? — спросил он чуть спустя. — Больше не могу. У меня не остается ни цента.
Он был из того же теста, что и я: торгаш до мозга костей.
— Столкуемся на трех тысячах, — не уступал я. — Ну разве это много — три тысячи? Еще каких-то пятьсот долларов! Подумайте, что вы получаете за это! Земля — целая планета — и рыболовство, и полезные ископаемые, и клады, да и к тому же все богатства Луны. Ну как?
— Не могу. Просто не могу. Хотел бы, но не могу. — Он покачал головой, словно стараясь избавиться от своих тиков и подергиваний. — Договоримся так. Я даю вам две тысячи шестьсот. За это вы уступаете мне одну Землю, а на Луне только клады. Полезные ископаемые остаются вам. Я и без них обойдусь.
— Пусть будут две тысячи восемьсот, и берите полезные ископаемые. Они вам наверняка пригодятся. Берите и владейте. Еще двести долларов — и все ваше.
— Не могу я обладать всем. Есть вещи, которые мне не по карману. Как насчет двух тысяч шестисот пятидесяти без прав на полезные ископаемые и клады?
Дело закрутилось. Я это чувствовал.
— Вот мое последнее слово, — сказал я. — Я не могу тратить на это целый день. Предлагаю две тысячи семьсот пятьдесят и ни центом меньше. За это я отдаю вам Землю и право отыскивать клады на Луне. Выбирайте, что хотите.
— Ладно, — сказал он. — Черт с вами — согласен.
— Две тысячи семьсот пятьдесят за Землю и клады?
— Нет, ровно две тысячи семьсот и никаких прав на Луну. Забудем о ней. Ровно две тысячи семьсот, и я получаю Землю.
— Идет, — воскликнул я, и мы ударили по рукам. На том и столковались.
Потом я обнял его за плечи — стоит ли обращать внимание на грязь, если парень принес мне две тысячи семьсот долларов — и мы снова направились в аптеку.
— Мне нужна расписка, — напомнил он.
— Отлично, — ответил я. — Я напишу вам то же самое: я продаю все, чем владею или имею право продавать. Вы сделали удачную покупку.
— А вы неплохо заработали на своем товаре, — ответил он. Теперь он мне нравился. Дергающийся, грязный, какой угодно, — он был свой человек.
Мы подошли к аптекарю заверить расписку, и, честное слово, я никого противнее не видел.
— Сделали хороший бизнес, а? — сказал он. — Не слишком ли погорячились?
— Слушайте, вы, — ответил я. — Ваше дело — заверить. — Я показал расписку Эксару. — Годится?
Он кашлял и изучал расписку.
— Все, чем вы владеете или имеете право продавать. Прекрасно. И знаете что, напишите о вашей правомочности как торгового агента, о вашей профессиональной правомочности.
Я внес изменения и расписался. Аптекарь заверил расписку.
Эксар вытащил из кармана брюк пачку денег. Он отсчитал пятьдесят четыре хрустящие, новенькие пятидесятидолларовые купюры и положил их на стеклянный прилавок. Затем осторожно взял расписку, спрятал ее и направился к двери.
Я схватил деньги и бросился за ним.
— Может, что-нибудь еще?
— Ничего, — ответил он. — Все. Дело сделано.
— Я понимаю, но мы можем найти еще что-нибудь, какой-то другой товар.
— Больше искать нечего. Дело сделано.
По его голосу я понял, что так оно и есть.
Я остановился и поглядел, как он толкает вращающуюся дверь. Он выкатился на улицу, свернул налево и пошел так быстро, будто чертовски спешил.
Дело сделано. О'кей. В моем бумажнике лежали три тысячи двести тридцать долларов, которые я сделал за это утро.
Но верно ли я действовал? Была ли это действительно высшая сумма, предназначенная мне по сценарию? И как близко я к ней подобрался?
Один из моих знакомых, Морис Барлап, пожалуй, поможет мне разобраться в этом деле.
Морис, как и я, занимался бизнесом, но бизнесом своего рода — он был театральным агентом и дело знал как свои пять пальцев. Вместо того чтобы сбывать медную проволоку или, скажем, устраивать кому-то участок земли в Бруклине, он торговал талантами. Он продавал группу актеров в горный отель, пианиста в бар, ведущего для театрального обозрения, комика в ночную радиопрограмму.
Я позвонил ему из телефонной будки и спросил о телевикторине.
— Так я хочу узнать…
— Нечего узнавать, — отрезал он. — Никакой викторины нет, Берни.
— Да есть она, черт возьми, Морис. Ты просто не слыхал.
— Такого представления нет. Не готовится и не репетируется, нет ничего такого. Подумай сам — до начала передачи тратится уйма денег: нужен сценарий, нужно время на телевидении. А прежде чем купить время, режиссер готовит рекламу. И когда мне звонят насчет исполнителей, я уже наслышан о представлении, мне о нем все уши прожужжали. Я знаю, что говорю, Берни, и раз я сказал, что такого представления нет, значит, его нет.
Он был чертовски уверен в себе. Безумная мысль неожиданно промелькнула в моем мозгу. Нет. Не может быть. Нет.
— Значит это, как и говорил Рикардо, газета или университетское исследование?
Он задумался. А я стоял в душной телефонной будке и ждал — у Мориса Барлапа была голова на плечах.
— Эти чертовы документы, все эти расписки — газеты и университеты так не работают. И на чудачество это не похоже. Я думаю, тебя облапошили, Берни, не знаю, на чем и как, но облапошили.
Этих слов для меня было достаточно. Морис Барлап чует обман сквозь шестнадцатифутовую изоляцию из силикатной шерсти. Он не ошибается. Никогда.
Я повесил трубку и задумался. Безумная мысль вновь вернулась ко мне и бомбой разорвалась в моем мозгу.
Шайка космических пришельцев решила захватить Землю. Может быть, они собираются устроить здесь колонию, а может, курорт, черт их знает. У них свои соображения на этот счет. Они достаточно сильны и высокоразвиты, чтобы захватить Землю силой. Но они не хотят делать это беззаконно, им нужно юридическое обоснование.
Так вот. Может быть, этим бандитам только и надо, что получить от одного полноправного представителя рода человеческого клочок бумаги на передачу им Земли. Неужели правда? Любой клочок бумаги? Подписанный кем угодно?
Я опустил монету в автомат и набрал номер Рикардо. Его не было в колледже. Я объяснил телефонистке, что у меня очень важное дело, и она ответила: «Хорошо, я постараюсь его отыскать».
Все эти турусы на колесах, думал я, мост через пролив Золотые Ворота, пролив Эресунн — все это такие же уловки, как продажа двадцатки за пятерку. В действиях бизнесмена есть одна верная примета — раз он прекращает все переговоры, закрывает лавочку и уходит, значит, он получил, что хотел.
