Александр Карнишин - Игра
— Лекаря, лекаря! Кто видел лекаря? — раздались крики с другого края площади. Жанжак очнулся, привычно, не глядя, сунул в ножны свой нож, приподнял левой рукой ножны меча и аккуратно вставил в них меч, так и не побывавший в схватке. Поправил на плече сумку и широким шагом пошел на крики, бросив на ходу тяжелую шапку через мерцающие угли на месте крыльца в темный дверной проем своего дома.
Хранилище
По коридору тяжело протопали сапоги караульного.
— Старый! Снаружи передают: в селе сполох! Враг в селе!
— Эх-х-х, кха-кха, — прокашлялся худой лысый старик, поднимаясь на жесткой лежанке. — Сполох, говоришь? В селе? Караул на месте?
— Все подняты, все на постах.
— Кхе-кхе, тьфу ты, зараза, — беззлобно и совсем по-стариковски бормотал Старый, сунув ноги в холодные, остывшие за ночь, подбитые снизу тяжелой резиновой подошвой валенки, и выползая, придерживаясь за стенку, в коридор. Прищурился там недовольно на свет фонаря, но ничего не сказал, потому что дело было срочное, и потому что фонари в карауле жечь разрешали в любое время.
— Эй, — повернул голову в сторону темного коридора. — Кто здесь?
— Серый, — откликнулся невидимый в темноте коридорный.
— Пройди тихо… Тихо, понял? Поднимай первый отряд. Только тихо… Но — быстро чтобы! Скажи, я у ворот их жду.
— Есть! — лихо откликнулся тот и загрохотал набойками по бетонному полу в темноту.
— Тьфу, — опять сплюнул Старый. — Ну, сказано же было ему: ти-хо… Всех, ведь, переколготит!
И уже обращаясь к ожидающему караульному:
— Ну, пошли. Алик, так?
— Алик, — улыбнулся довольно тот. — Сын…
— Петра сын, знаю, — недовольно оборвал Старый. — Свети мне, — и, шаркая ногами, пошел туда, откуда прибежал караульный.
Внутренний караул стоял у амбразур с заряженными арбалетами. У ворот снаружи стоял караульный внешнего поста, пересказывающий в левую амбразуру то, что передавали ему с вершины холма, в котором прятался вход в хранилище.
— Сначала тихо было, — повторял он свой рассказ Старому. — Потом вспыхнуло вдруг, а потом колокол сполох ударил.
— Что вспыхнуло? В каком месте? Может, пожар просто? — допытывался скрипуче тот, подставив ухо сквозняку из амбразуры.
— Нет, Старый, это то, что ты говорил, что мы всегда ждали. Враг пришел. Там бой.
— Да, какой бой, скажи на милость, с кем? Враг — он где? На севере, так? А село — почти на юге от нас! Какой враг, что ты, парень…
Но не было уверенности в его словах. Может, просто оттого, что не выспался, что подняли старика среди ночи, но голос подрагивал и срывался.
— Вра-а-аг… А кто, кто там с ним воюет? Патруль, что ли, пришел? Ну? Говори же, что видно, что слышно…,- продолжал он так же скрипуче.
— Не знаю, Старый. Далеко, темно. Не видно нам отсюда. Но бой идет. Настоящий бой, не стрельба арбалетная. Слышно, на улицах бьются.
— Эх-х-х… Надо бы мне туда… Посмотреть бы самому.
Сзади из темноты бесшумно выдвинулся Петр, кивнул сыну, положил ладонь на плечо старика:
— Отряд готов. Что думаешь, Старый?
— Что тут думать? В селе люди. Так? Наши люди. Там учитель наш, лекарь наш. Там наш товар, который нам должны привезти. Так?
— Ты командуй, командуй…
— Командуй… Покомандуешь тут. А если что? За ошибки кровью расплатимся, — побурчал старик, смотря куда-то вниз, на свои несуразные валенки. Кивнул каким-то своим мыслям, поднял глаза, всмотрелся в стоящего перед ним:
— В общем, так, Петро, веди своих бойцов. На рожон не лезь. В схватку не ввязывайтесь. Присмотритесь. Постреляйте ворога издали, да и обратно, к хранилищу. Тут мы подопрем. Понял? Чтобы без потерь мне! — поднял он сухой палец к носу командира отряда. — Патруля дело в селе на улицах резаться, не наше!
И уже отворачиваясь обратно к амбразуре:
— Да, и пацанов-то оставь. Не нужно их в ночь с собой брать.
Обернулся на недовольное перешептывание, всмотрелся в колыхнувшийся чуть в стороне строй.
— Что, повоевать хочется? Гер-рои, мать… Прости, господи… Тьфу, все подряд тут вспомнишь с вами! Успеете, парни. Все успеете. Навоюетесь еще по самое некуда. Если это то, что ждали… Ох, рано, рано…,- покачал он головой и снова отвернулся, приник к амбразуре, вслушиваясь в ночные шумы, пытаясь достать хоть как-то до села, понять, не ошибиться.
Снаружи караульный подтвердил, что все спокойно, ворота приотворились чуть-чуть, и пока в амбразуры напряженно вглядывались глаза стрелков, ветераны первого отряда, вся полная дюжина, выскользнули наружу и растворились в черной ночи, уходя знакомой, наезженной и постоянно расчищаемой от кустарника, дорогой в сторону села.
Ворота тут же лязгнули, закрываясь, тяжелый железный засов встал на место. И снова только шепот в амбразуру:
— Прошли крайний пост. Все, им уже близко…Огонь гаснет в селе. Тихо становится…
Старый стоял, упершись лбом в холодный ржавый металл ворот, одним глазом кося в узкую, не шире ладони, только для стрелы или если копьем ударить наружу, щель амбразуры. Снаружи тянуло ночной прохладой. От холода всего передергивало, подрагивали плечи. Не стоялось. Хотелось куда-то бежать, что-то делать. Но что? Прыгали мысли:
"Если патруль успел, если все как надо сделали, если вход и выход заперли, то может обойтись. А если нет? Кто там бился? Селяне с топорами и арбалетами? Ночью, с пожаром… Ой, беда, беда… Да, не оттуда ждали-то. И как же — с юга, выходит, что ли? А свободные, свободные-то — пропустили, значит? Или… Эх, рано, рано. Не готовы…"
Он замер, чуть привстав на цыпочки, обратившись в слух: показалось, шум там какой-то.
— А? — глянул вправо, на стрелков. — Или показалось мне? Слушать всем!
Шепот раздался рядом, почти возле уха, с той стороны ворот:
— Возвращаются, Старый. Идут наши. Встречайте.
— Как — идут? Уже? — и через почти незаметную паузу. — Все идут?
Отвернулся от амбразуры, прикрикнул вполголоса на оставшихся молодых:
— Мечи в руки, ребята! Быстро-быстро-быстро! К воротам! Готовсь! Эй, стрелки, глядеть в оба!
Замерли все на своих местах. Отряд мечников с короткими мечами, собравшийся тесной кучкой у ворот. Стрелки с арбалетами, нацеленными в ночь. Караульные внешних постов, залегшие по опушке недалекого леса.
Хоть и выжигали постоянно лес, хоть и вырубали кустарник, а все же от опушки до ворот — только-только стрелой не достать. Близко лес. Близко опасность. Потому и в напряжении всегда караульные. Потому и идут, как на смерть каждый раз, те, чья очередь караулить снаружи.
Шум неподалеку, шаги, веселый шепот в амбразуру:
— Наши, все! И с добычей какой-то! Тащат с собой чего-то!
