Сергей Гатаулин - Сапиенс , как вирус
— Осторожнее! Я и сам пока боюсь что-либо предпринимать: пока не понял принципа действия, — шепнул хакер.
"На месте голубчик! — Потемкин мысленно нащупал остывающий эллипсоид и осторожно прикоснулся к нему. — Это что же тогда получается? Ра-преобразователь не живой? А, впрочем, почему он должен быть живым?"
Он попробовал представить, что остывающая корка, покрывающая большую часть преобразователя, начала разогреваться и плавиться. Вот она вспенилась и…
В голову плеснуло раскаленной болью. Мир вдруг вздрогнул, слегка сместился, поплыл в сторону.
Дмитрий, стараясь не отставать от убегающего Вселенной, поспешил открыть глаза……
Перед собой он увидел вскинутые вверх руки….
— Не понял! — выдохнул удивленный Бейрут, глядя в глаза Потёмкина.
— Он не знает, о чем ты говоришь, — вступился за хакера Анатолий.
Телохранитель посмотрел на Потёмкина, не дождавшись его реакции, подошел к сферическому скоплению, и заглянул внутрь программатора.
— Это и есть мир гуорков? — воскликнул он.
Молодой человек протянул руку и коснулся ладонью светящейся сферы.
— Дежа Вю! — испуганно озираясь, вздохнул Дмитрий.
Анатолий, молча, отшатнулся.
— Димыч ты это о чём? — спросил Бейрут.
— Ты не почувствовал? — завопил Дмитрий. — Твои программаторы защищаются!
Хакер задумчиво уставился на пылающий сгусток, плавающий перед Потёмкиным в воздухе.
— Я ничего не заметил, — пробормотал он.
Дмитрий обратил внимание на сжимающиеся пальцы хакера. Похоже, Бейрут орудовал на виртуальной консоли, созданной у него в голове, а отзвук мысленного клацанья по клавишам, можно было заметить по напряжению мышц руки. Таков человек — с трудом расстается с укоренившимися привычками. Привык мыслить пальцами — не отучишь.
Хакер что-то зашептал, негромко чертыхаясь, раз за разом повторяя одну и ту же фразу:
— И так нет!
Громко хлопал в ладоши.
— Может ты и прав, — согласился он, через некоторое время. Неожиданно метнулся к стене отделяющей комнату погорельцев, от своего вычислительного центра.
Сквозь полупрозрачную поверхность, похожую на жидкий экран, можно было увидеть двух крепких молодцов осторожно передвигающихся между черных, обожженных стен.
Хмурый Бейрут сжал кулаки.
— Опять эти рожи!
— Не угомонятся ведь! — возмутился Жора, узнавая охранников игрового клуба.
— Я сейчас, — шепнул Бейрут и закрыл глаза. Замелькали пальцы, выбивая дробь на виртуальной клавиатуре.
Незваные гости неожиданно остановились прямо посредине комнаты, напряглись, оглядываясь.
— Завидная интуиция! — похвалил Анатолий. — Почувствовали опасность.
Бейрут в последний раз щелкнул невидимой клавишей и, тут же, толкнул руками воздух перед собой.
Экран, разделяющий два мира, дрогнул, медленно, словно парус на ветру, вогнулся. Затем мембрана, резко изменила кривизну, выворачиваясь наизнанку. В направлении незваных гостей ударила мощная воздушная волна.
Крепкие тела, подбросило в воздух и, словно катапультой, швырнуло на незапертую дверь.
Через несколько секунд из подъезда послышались громкие крики и шум удаляющихся шагов.
— Больше не появятся, — кивнул Бейрут.
— Они, может, не появятся, но открытая дверь, как мёд на подоконнике. Оставь на секунду и тут же слетятся мухи, — прошептал Жора, вглядываясь в дверной проём.
На пороге комнаты появился улыбающийся Пугачёв.
Не раздумывая и не замечая стены, он двинулся прямо к Потёмкину.
— Привет взломщикам, — улыбнулся он Бейруту, коротко кивнул Жоре.
Окинув взглядом висевшие в воздухе шары и спирали, громко хмыкнул.
— Вы зачем крепышей напугали? — хитро прищурившись, поинтересовался он.
Потёмкина удивила реакция друга. Никакого удивления, даже не подошел поближе ни к одному звездному скоплению, словно уже видел подобное не один раз. Раньше бы…
" Нет. Удивлен, — успокоился он себя. — Только как-то непривычно — по-взрослому".
А впрочем, как ещё? Ведь если посмотреть на него, то и не скажешь, что он младше него, Димки. Старше? — да! Атлетически сложенный, серьёзный мужчина в самом расцвете сил. Если в глаза не смотреть. А если заглянуть в глаза, то можно испугаться. Столько люди не живут.
"Его уже и Славкой-то называть, как-то язык не поворачивается. Интересно, а как его мать воспринимает?" — подумал Дмитрий.
— Устал я, — пояснил Вячеслав, словно отвечая, на невысказанный вопрос.
— Плачет она. Думает у меня болезнь скорого старения.
— Ну а ты, что? — спросил Дмитрий.
— Что я? — шевельнул Пугачёв крепким плечом и только тут Дмитрий заметил, что его друг одет в легкую футболку. И это посреди зимы.
— Не буду же я рассказывать ей, сколько лет прожил! Уж лучше пусть будет болезнь, — буркнул Вячеслав, раздраженно махнув рукой.
Жора, наблюдающий за действиями Бейрута, неожиданно повернулся к друзьям и, как бы невзначай, спросил:
— И сколько же?
"Тоже почувствовал?" — подумал Дмитрий.
Пугачёв недовольно сжал губы в полоску, сдвинул брови и напряженно произнёс:
— Вы бы лучше за своими игрушками смотрели, а то у Вас, вон, туманность нашего друга Русса в полтора раза выросла.
Дмитрий быстро нашел взглядом мир гуорков и понял, что Вячеслав прав. Пока они разговаривали, разогретая туманность значительно увеличилась в размерах и продолжала ускоренно раздуваться дальше. Охлаждающий вихрь, вытягивающий из туманности излишки тепла, явно не справлялся.
В бесконечном ряду сгустков шевельнулась и, расширяясь, двинулась во все стороны волна лёгкого беспорядка. Где-то впереди исчезла первая воронка-охладитель.
Раздался грохот взрыва, и в сторону наблюдателей ринулась гудящая туча раскаленных осколков.
Хаос рванулся навстречу встревоженным людям.
Огненная шрапнель хлестнула по находящимся на её пути вселенским достопримечательностям карманного масштаба. Большая порция "звездного вещества" ударила в галактический диск, в котором исчез Ванькин, заставляя уменьшенную копию вспыхнуть всеми цветами радуги.
— Бейрут! Доставай Илью! — завопил Жора, стараясь охватить рассыпающуюся галактику руками.
Вихрь звёзд, срывающийся с поверхности диска, горящим шлейфом потянулся в сторону туманности гуорков.
— Нет! — заорал Жора неистово, вдруг, превращаясь в светящуюся массу раскаленных частиц. Скользнул внутрь разваливающегося диска.
Бейрут не открывая глаз, быстро шевелил губами, и, казалось, что-то считал. Что он считал, никому не было понятно, но то, что он не успевал, было понятно всем.
