Роберт Шекли - Майрикс
— Вам, наверное, пора возвращаться на корабль? — спросила она.
— Вы можете называть меня Катком, — смущаясь, ответил он. — В общем-то я решил задержаться на Майриксе какое-то время.
— Ах вот как? — задорно воскликнула она. — И что вы здесь собираетесь делать? Изучать давно исчезнувшую цивилизацию?
— Морская Бритва, — сказал он, произнося ее имя с намеком на ожидаемую близость, — я не ученый. Я просто молодой цефалон, чье сердце трепещет при виде дамы, о красоте которой можно говорить часами.
Этой фразой начинался один из официальных ритуалов ухаживания. Но, несмотря на волнение и разгоравшуюся страсть. Морская Бритва не поддалась искушению. Она понимала, какой несвоевременной будет эта связь. К тому же молодой цефалон мог оказаться ничем не лучше тех мужчин, с которыми она уже встречалась прежде. С другой стороны, ей поручили серьезную и ответственную миссию: вернуться с содержательным рассказом о последних находках в Чужеземном Городе. И Морская Бритва не могла подвести свой муниципальный Дамский Клуб Великого Труакса, где она читала лекции по популярной экзобиологии.
— В данный момент я должна приступить к изучению планеты, — сказала она. Но, возможно, позже…
— Ладно, мне все ясно, — ответил молодой астронавт и, взмахнув кончиком хвоста, поплыл к ступеням причала.
Осознав, что она произвела впечатление черствой и бесчувственной дамы, Морская Бритва даже зашипела от расстройства. Этот молодой глупец просто не понял ее намека. Своей холодной сдержанностью она хотела подчеркнуть, что в будущем их встречи могли бы стать более перспективными и плодотворными. И теперь ее раздражало, что такое ясное обещание любви не нашло достойного отклика и признания. Как странно, что мы без проблем понимаем существ из других миров, но не можем понять своих сородичей. Хотя так, наверное, бывает всегда, когда встречаются женщина и мужчина.
Плавно помахивая спинными плавниками. Морская Бритва отплыла подальше от берега и начала погружаться в воду. В тот же миг она почувствовала на себе одну из странностей Чужеземного Города. Внезапное нисходящее завихрение резко развернуло ее вокруг оси и, не причинив никакого вреда, в мгновение ока унесло на большую глубину. Она не могла понять, как это произошло, но ей было приятно оказаться на дне без всяких усилий со своей стороны, поскольку долгое погружение означало для цефалонов то же самое, что для землемов — подъем на гору.
Медленно поднимаясь вверх, она наслаждалась восходящими струями игривого течения, в котором вода искрилась, звенела и мчалась сквозь хоровод разноцветных пятен света. Как ей хотелось остаться здесь навсегда! Но это было невозможно, и она всплывала все выше и выше — на следующий уровень, где трепет ароматных роз пронзала тоска томительной меланхолии, и бирюзовый полумрак пробуждал в ее уме космическую мудрость с чудесными откровениями по самым глубоким и утонченным вопросам. А потом она вознеслась на третий уровень и поплыла в аквамариновой мгле через золотые пятнышки, казавшиеся подводным дождем. И там, над этим неописуемым великолепием, в цветах индиго и голубовато-серых грез к ней потянулись розовые и лиловые прожилки. Их танец ввел ее в экстаз. Она даже не помнила, когда переживала подобное чувство на родной планете, где уровни воды почти ничем не отличались друг от друга. И тогда, словно для того, чтобы еще больше усилить восторг Морской Бритвы, мимо нее в ослепительном сиянии проплыл молодой цефалон с чарующим взором и божественной фигурой. Он поманил ее плавником, и она нашла этот жест почти неотразимым. Но сердце женщины почувствовало беду. В глазах самца промелькнуло что-то злое и тревожное. Их странный блеск убедил ее в том, что она никогда не вернется из глубин, если отправится вниз на его поиски. Это настолько сильно напугало Морскую Бритву, что она без промедления вернулась на поверхность, настояла на срочном вылете из Чужеземного Города и представила отчет в соответствующие инстанции Межпланетного Совета.
* * *— Действительно странная история, — произнес Аарон. — Очевидно, попав в город чужаков, цефалония испытала какое-то внетелесное переживание. К сожалению, мы почти ничего не знаем о духовных аспектах других космических рас. И мне интересно, найдутся ли какие-нибудь параллели между их ощущениями и нашими?
— В последнее время появилось несколько серьезных доказательств в пользу того, что фундаментальная организация жизни идентична для всех разумных существ, независимо от их видовых различий, — ответил Мэтью. — Но вряд ли мы можем ожидать стопроцентного соответствия между их переживаниями и нашими.
— Наверное, так оно и будет, — сказал Аарон. — Эта гипотеза о родственности рас кажется очень смелой и убедительной, однако она по-прежнему остается в области догадок и предположений. Скажи, а представители других видов отмечали что-нибудь похожее на переживания Морской Бритвы?
— Один локрианин рассказывал о той части Города, которая недоступна для нашего зрения. Между прочим, эта раса обладает особым типом визуального восприятия. Своим единственным огромным глазом они могут заглядывать куда угодно — через любые преграды и расстояния. Короче, что-то похожее на рентгеновский аппарат.
— Я слышал об их глазе, — нетерпеливо произнес Аарон. — Так что ты хотел мне сказать?
— А ты когда-нибудь задумывался, как для такого глаза выглядит город чужаков? По словам локрианина, Чужеземный Город отличается от всего, что он когда-либо воспринимал своим трехмерным стереоскопическим зрением. Он сказал, что Город поразил его божественно прекрасной и бесплотной архитектурой. Интересно, правда? Мы видим руины, а локриане восхищаются нетленным творением древних зодчих. О странностях Города упоминали даже кротониты, хотя эти летающие существа почти не восприимчивы к особенностям ландшафта. Они говорили, что воздух над развалинами отличался в разных местах по плотности. И кому, как не им, замечать подобные вещи. По их мнению, все эти уплотнения воздуха имели не только форму, но и глубокий смысл, который невозможно выразить словами.
— А что говорят о Городе землемы? — спросил Аарон.
— Все землемы, улетевшие на Майрикс, проявляют какую-то непонятную скрытность. Их молчание порою доводит нас до бешенства. Вот, например, ваш сын Лоренс. Время от времени он выходит с нами на связь и сообщает, что дела у них идут прекрасно. Однако он наотрез отказывается говорить о том, что происходит на Майриксе. Мы даже не можем узнать, как они себя там чувствуют.
— А что, если его вынуждают вести себя таким образом? Допустим, с помощью гипноза, угроз и физического принуждения?
