Алан Фостер - Светлячки
— Меня зовут Чарли Зиммер, — сказал человек, ткнувший Уэллса двустволкой в поясницу. — Мне будет очень жаль, если придется пристрелить вас, мистер. — Он чуть качнул стволом ружья. — С такого близкого расстояния дыра получится дай Бог. Но если вы согласитесь нас выслушать, я думаю, все обойдется.
— Я не стану сопротивляться, — заверил их Уэллс, но краем глаза продолжал наблюдать за танцорами. Трое мужчин не могли не заметить их, однако они совсем не удивились при виде сказочных светящихся существ, танцующих под звуки рок-н-ролла внизу.
Второй мужчина — в ковбойской шляпе — поковырял в ухе и спросил у пожилого:
— Где мы устроимся, Дюк?
— В мотеле, пожалуй. Там никто не будет задавать лишних вопросов. Рина уже знает. — Старик повернулся к Уэллсу и протянул руку. — Меня зовут Сол Уизерс. Местный врач.
Уэллс пожал протянутую руку, но ствол ружья по прежнему смотрел прямо на него.
— При других обстоятельствах я бы сразу сказал, что рад знакомству, доктор.
Старик дружески улыбнулся.
— Это еще можно поправить.
Уэллс снова взглянул на призраков. Они продолжали танцевать, оставаясь на виду, и теперь блондинка оказалась совсем недалеко. Ноги ее мелькали, волосы светились живым огнем. Трудно было даже вообразить себе более уникальное и более желанное существо, и желание вдруг заслонило все остальное: и нереальность происходящего, и троих немногословных мужчин, и направленное на него ружье. Уэллса неудержимо потянуло к ней, к свету…
— Чарли!..
Уэллс скатился по склону к танцорам. Подобравшись совсем близко, он вообще перестал замечать окружающее, перед глазами осталась лишь красота, которая, он чувствовал, просто должна принадлежать ему, которая манила его, словно просясь в объятья. Девушка вдруг обернулась и, увидев Уэллса, застыла. Танец тут же оборвался, хотя «Роллинги» продолжали кричать, как и прежде.
Ее партнер шагнул вперед, защищая девушку от незваного гостя. Сам он излучал такое же яркое на фоне темной каменной осыпи сияние. Уэллс занес было руку, чтобы грубо оттолкнуть молодого Адониса…
И тут он узнал под мелькающим, завораживающим свечением прыщавое лицо автомеханика Майкла. Это на какое-то мгновение остановило его, и в тот же момент его с силой ударили по затылку…
Очнулся он на кровати в своем коттедже. Трос мужчин сидели за столом и играли в карты. Затем четвертый голос произнес:
— Он уже пришел в себя.
Хозяйка мотеля отошла от кровати и уже в дверях добавила, обращаясь к старику:
— Я вас теперь оставлю, Док.
— Спасибо, Рина.
Дверь за ней закрылась. Мужчины отложили карты и подошли поближе. Один из них подхватил ружье и небрежно пристроил его под рукой. Впрочем, отметил Уэллс, не настолько небрежно, чтобы можно было рассчитывать… Да и машина все еще в гараже на заправочной станции.
Он приложил руку к затылку. Там лежала влажная тряпка, липкая и холодная. Однако голова цела. И он не помнил звука выстрела.
Врач кивнул в сторону человека с ружьем.
— Чарли догнал вас, прежде чем вы набросились на Джолину, — произнес он, словно извиняясь. — Но он вроде не очень сильно вам приложил…
— Джолина?.. Призрак?… — Уэллс вспомнил танцующее на камнях видение, и охватившее его желание, и бешеный рывок со склона.
Третий мужчина покачал головой.
— Нет. Джолина — моя дочь.
Уэллс медленно приподнялся и привалился к спинке кровати.
— Ничего не понимаю. Призрак он и есть призрак. Да еще одиннадцать братьев и сестер, с которыми она танцевала. — Он нахмурился, вспомнив молодого механика.
Мужчины переглянулись.
— Он имеет в виду Майка Биллингса, парня Джима Биллингса, — сказал тот, которого все называли Чарли.
Врач сел на край постели.
— Они никакие не призраки, мистер Уэллс. Они люцифериты.
Взгляд Уэллса невольно скользнул в сторону ружья, все еще угрожающе направленного в его сторону. Сразу вспомнились рассказы и романы, которые он когда-то проглядывал и счел в свое время полной ерундой: маленькие городки, где процветают тайные культы, и жители — на вид обычные американцы, а на самом деле жестокие религиозные фанатики. Так сказать, родственники ребенка Розмари. Сейчас они еще начнут объяснять, что им просто необходимо его сердце для традиционного ежемесячного жертвоприношения… Может быть, стоит, улучив момент, броситься на человека с ружьем и…
Очевидно, страх отразился на его лице, и они тут же отреагировали. Однако Уэллс ожидал совсем другой реакции. Они же просто расхохотались. Чарли протянул ему сигарету.
— Ты же знаешь, Чарли, я этого не одобряю, — сказал врач.
— Да ладно, Док. Бедолаге и так сегодня досталось. Пусть переведет дух.
Сомнения Уэллса рассеялись, и он с благодарностью принял из рук Чарли сигарету со спичками.
— Да уж, это не помешает. И может быть, кто-нибудь все-таки объяснит мне, что происходит. Я видел двенадцать призраков, а вы утверждаете, что это не так. — Закуривая, он сломал три спички подряд.
Док Уизерс собрался наконец с мыслями:
— Вы знаете, где находитесь?
— Агуа-Кальенте. Нью-Мексико, — ответил Уэллс, нахмурившись.
— Рядом с…
— Не понимаю.
— Вы ждете объяснений?
Уэллс кивнул.
— Так рядом с чем? — терпеливо повторил врач.
Уэллс напряг память, вспоминая карту.
— Оскура и Карризозо. Шоссе номер 54. Национальный монумент «Белые пески», Аламогордо. Рубироса. На севере автострада номер 40, к югу — номер 10.
Уизерс медленно кивал.
— "Белые пески". Аламогордо. Это вам что-нибудь говорит?
— Да, пожалуй. Национальный монумент и… — Уэллс замолчал.
Врач криво улыбнулся, взглянув на своих товарищей, и сказал:
— Я думаю, все будет в порядке. Он человек образованный. — Затем повернулся к Уэллсу и спросил: — Вы когда-нибудь слышали о люциферине?
Репортер покачал головой. «Белые пески». Аламогордо, 1945. Свечение. Он все еще пытался нагнать ускользающие мысли и мрачные догадки.
Уизерс встал и продолжал говорить, уже расхаживая по комнате. Его седые волосы были зачесаны назад. Снаружи ярко светило июньское солнце, Уэллсу подумалось, что он совсем не похож на человека, скрывающего некую зловещую тайну.
— Я прожил здесь почти всю жизнь. Начал практиковать сразу после окончания войны. Мне в общем-то даже нравится работа врача в маленьком городке: никакой суеты и люди здесь неплохие. Я не знал об испытаниях до пятидесятых годов. Вообще никто не знал, кроме непосредственных участников работ. И мне, и всем остальным здешним жителям это стало известно позже. Мы живем, конечно, изолированно, не дураков тут нет. Джереми, сын Тиллиса, был первым… — Человек, стоявший рядом с Чарли, коротко кивнул. — Сейчас ему уже двадцать три. Он среди них самый старший. Позже появились другие.
