Петр Гурский - Меломаны
Аманда нежно шептала что-то на ухо Контрабасу. Тот внимательно слушал.
- Так придешь? - спросила она.
Он кивнул.
Да, бывает. Может я был и не прав. Может Контрабас и был романтичным, а я этого не заметил, или же он просто хотел трахнуться, а она обещала скидку. Ладно, не будем об этом. В долг я ему не дам.
Я взял Контрабаса за шиворот и вытащил на улицу. Возвращались мы тем же самым путем. Я никак не мог понять, как же оно с этим скрипачом. Как он это делает? И раз его невозможно застрелить, тогда, черт подери, как я заработаю эти свои сто пятьдесят лимонов? Может ножом следует? Или ломом по черепу.
Я спросил об этом у Контрабаса. Тот буркнул что-то такое, что и на нос не натянешь. Голову даю на отсечение, что он думал про ту задницу.
Мы молча вернулись к Флейтяре и Тромбону. Флейтяра, завернувшись в одеяло, дрых на полу. Тромбон дремал на стуле, свесив голову на грудь. Мы сыграли побудку. Они каким-то образом пришли в себя и послушали, что мы рассказали.
Все сели, а Флейтяра вытащил откуда-то бутылку. Мы с Контрабасом пить уже не хотели, так что они тоже не стали. Все мы пялились друг на друга и думали, что бабки Маленького Принца нам ой как бы пригодились.
Только вот никто понятия не имел, что следует делать.
- А может пойти к ворожке? - предложил Тромбон.
Что не говори, Тромбон тумак. В конце концов, мы ничего не придумали и разошлись, каждый к себе.
У ворожки я появился с самого утра.
Старая карга устроилась неплохо. Весь ее кабинет тонул во тьме, вся мебель была какая-то старинная, сама же она одевалась будто вдова. Старуха сидела среди комнаты, за столом, на котором лежала колода действительно чудесных карт. Я занял место напротив нее. Она не сказала ни слова, только курила, совершенно серьезно и собранно глядя в какую-то точку за моей спиной.
Я положил на стол пятитысячную банкноту. Она даже не изволила поглядеть, даже не пошевелилась, а только продолжала шмалить свою кошмарную самокрутку. Я доложил еще пятерку. Потом еще одну.
Решительным жестом она погасила свой окурок, забрала деньги и торжественно взяла карты.
- Только карты правду скажут! - объявила она.
Эх, сколько лет мы уже знакомы, а она все за свое. Я глядел, как она раскладывает карты, закрывает, открывает, перекладывает, подсчитывает варианты, тасует, раздумывает. Из вежливости я не мешал.
- В жизни тебя ожидают крупные перемены, - сказала ведьма. - Карты как зеркало, в котором отражается будущее. Скоро ты познакомишься с зеленоглазой брюнеткой.
Я положил на стол следующую банкноту. Я знал, что уже пора переходить на десятки тысяч.
Деньги она смахнула будто стервятница.
- Две брюнетки? - несколько неуверенно спросила она.
Я положил еще одну банкноту.
- Мне нужно знать твое мнение. Что ты можешь рассказать мне о музыканте, который своей игрой усыпляет людей?
- Сказала бы, что это скучнейший тип.
Она собрала карты и отложила их в сторону, расслабилась. Теперь она уже не была серьезной, а всего лишь несчастной и усталой. Потому закурила следующую папиросу.
- Да, я слышала, - сказала она. - Это тот самый скрипач из "Голубого Щита", правда? Случай интересный.
Я дал еще десять тысяч.
- Это уже последние.
- Я много об этом размышляла, - заговорила она. - Понимаешь, родственная профессия. Люди называют его волшебником. И ты знаешь, если тип и вправду располагает такими возможностями, а к тому же еще и пуленепробиваемый, тогда почему приходит только лишь в "Голубой Щит"? Ведь, в конце концов, есть целая куча разных заведений, не говоря уже о других способах приложения подобных талантов. А он прется именно туда и никуда иначе, только туда. Во всяком случае, я никогда не слыхала, чтобы он появился где-то еще. А я всегда все узнаю первая.
- Это кабак Маленького Принца.
- У Принца имеются и другие забегаловки. Не такие шикарные, но имеются. Не думаю, чтобы в этом было нечто личное, какая-то месть или оскорбление. В других районах как минимум три заведения получше, а скрипач туда не заходит. Странно, не находишь?
Я находил.
- Так что, в "Голубом Щите" должно быть нечто особенное. Поинтересуйся, что это может быть, Дирижер. Ведь ты же в колдовство не веришь.
Она откинулась в своем кресле и покивала головой.
- И не верь, Дирижер. В предсказания, сны и тому подобную чушь. Только придурки в это верят. Одни только пацаны.
Я вздохнул чуток свободней. Колдовства не существовало.
Тут я вспомнил, что мама, когда я был еще ребенком, говорила мне то же самое.
Да ладно уж. Всегда стоит проконсультироваться у специалиста.
В хибаре на Западной меня уже ожидали Тромбон и Флейтяра. Они пытались играть, но что-то не клеилось, так что Флейтяра чуть на стенку не лез.
- А где Контрабас? - спросил я.
- Поперся к какой-то сучке, - ответил Тромбон.
- Какие-нибудь деньги у вас брал?
- Никаких.
Меня будто сапогом в зад трахнули. Именно такое чувство. По-видимому, эта блядушка собиралась дать ему на шару. Втюрилась в Контрабаса? Невозможно. Почему тогда не в меня?
На этот вопрос ответа не было.
За работу мы взялись втроем. Похоже, что все усложнялось, а мы этого не любили. Это заставляло задуматься.
Тромбон с Флейтярой никогда в "Голубом Щите" не были, так что пригодиться мне не могли. Они всегда захаживали в "Квазар", ближе, дешевле, и всех знали.
А "Голубой Щит"? Ну что там было такого особого?
Располагался под землей, но в квартале Красных Дубинок все забегаловки располагались под землей, потому что там никогда не было спокойно, и очень часто стекла в окнах выставлялись.
Ага, в "Голубом" был единственный на весь город биллиардный стол. Еще довоенный. И что с того, скрипач в биллиард не играл.
Ну так что же? В голову ничего не лезло.
Выхода не было. Надо было еще разок пройтись в заведение. Сейчас или вечерком. Я предпочитал идти вечером. Возможная встреча со скрипачом могла приблизить меня к цели.
Мы целый день репетировали Шопена, но Контрабаса нам не хватало. Пришел он только под самый вечер. И, похоже, был ужасно довольный собой.
- Где ты, сука, шастал столько времени? - набросился я на него.
- С Амандой был, - ответил он.
Меня буквально трясло.
- А бабки у тебя откуда?
Тут уж он совершенно разлыбился.
- А я задаром ее трахал. По любви.
После такого нас буквально кондрашка хватила. Ясный перец, в жизни по-разному случается. Время было как время, жаловаться нечего. Понятно, женщина сейчас фрукт редкий, в последней войне они дохли как мухи. И это естественно, что выжившие стали общественной собственностью, за что заставляли себе платить. Мы и платили. Если уж припирало, платили и баста. Иногда случалось проехаться на шармака. Редко, но случалось.
