Эрнест Маринин - Узник
Солнце село, небо заполыхало всеми оттенками красного, лилового, сиреневого цветов. Над горизонтом засветилась длинная блекло-зеленая полоска. Повеяло свежестью близкого вечера. Надо было думать о ночлеге. Наверное, он бы не замерз просто в траве, но перед глазами на фоне заката вдруг выросла до зенита надпись черными буквами с лохматыми потеками внизу: «Н О Ч Ь» – и сразу стихло журчание ручья и шелест листьев, отдаленным громом пронесся звериный вой и едва заметно потянуло зоопарком. Олег плотно застегнулся и сосредоточился. Налетел порыв ветра – и вдруг замер на месте. Воздух загустел, стал мутным и непрозрачным. Взвихрились струи, устремились как будто беспорядочно и застыли, обретая форму и твердость.
На склоне холма встала кубическая бетонная громада. Высоко вздымались глухие зеленовато-серые стены, в передней чуть поблескивала в сумерках утопленная стальная дверь.
Олег подошел к двери и уперся в нее плечом. Медленно, с едва слышным рокотом дверь повернулась и встала поперек проема, наполовину загородив его своей метровой толщей. Олег вошел внутрь, с усилием повернул дверь обратно и задвинул массивные засовы. Нащупал на стене выключатель. Вспыхнул слишком яркий после сумерек свет. Постепенно глаза привыкли, он разглядел легкую деревянную лесенку, круто поднимающуюся на второй этаж. Она упиралась в горизонтальную стальную плиту. Олег поднялся и приложил к плите ладонь – щелкнуло реле, заурчал мотор, плита поднялась, как крышка погреба. Открылся ярко освещенный коридор, выходящий в просторный зал. Олег прошел коридором, задвинул за собой еще одну стальную дверь (эта была зашита дубовой панелью) и перевел дух.
Зал получился хорошо. Большой камин. На решетке клетью уложены сухие дрова. Слева – широкий стол с лампой на складном рычаге. Стопа чистой бумаги, стакан с ручками и карандашами. Стул с низкой спинкой и подлокотниками. Лицом к камину – глубокое кресло. Вдоль стен сплошные стеллажи, уставленные книгами. Толстый зеленоватый ковер. Справа – дверь в спальню. Олег заглянул в ванную комнату, на кухню и вернулся в зал.
Какое-то время он стоял в дверях, опираясь плечом о косяк, сунув руки в карманы, довольно оглядывая свое жилище. Потом подошел к стеллажу, снял книгу – там были одни чистые страницы… Он долго ходил вдоль полок, снимая книги наугад – все они были без текста. Кроме одной, томика стихов под названием «Багровая Луна». Это были его стихи, которые когда-то, еще в школьные времена, ему вернули из редакции с вежливыми ссылками на перегруженность типографии и сверстанные на несколько лет вперед планы издательства. Он криво улыбнулся, задвинул томик поглубже и пошел принимать душ.
ДЕНЬ ТРЕТИЙ
Утром он отправился к кораблю. Ремень автомата приятно оттягивал плечо. Тяжелые башмаки приминали траву, которая на глазах вырастала узкой дорожкой вдоль его вчерашнего пути. Это все-таки была удобная планета.
Он издали заметил то, что так напугало его вчера – скафандр со скелетом, – подождал, пока трава выросла над этим местом повыше, и прошел стороной. К полудню он добрался до корабля.
Все было как вчера. Невдалеке стоял вертолет с открытой дверцей кабины. Лопасти винта медленно поворачивались под ветром. Только трава, которой не было раньше, уже поднялась выше колес. Олег влез в кабину и сел в кресло – отдохнуть и собраться с мыслями. А потом создал кротов. Наверное, они мало напоминали настоящих – кто их видел, настоящих кротов? – но копать эти зверюги умели и копали в нужную сторону: прорыли канаву под кораблем до самого люка, а там сразу полезли вглубь – больше они нужны не были.
Олег подобрал пистолет, так и валявшийся возле кормы, и забрался в корабль. Первым делом нашел запасные аккумуляторы и перезарядил пистолет. Потом взялся за ремонт. Чинить было легко – все, чего не хватало, создавалось на месте. Но работы было все равно много, и до вечера он только как следует начал.
Обратный полет до замка занял несколько минут. Вертолет сел в середине черного квадрата на плоской крыше. Лифт опустил его на второй этаж. Крыша плотно сомкнулась над головой. Олег заправил машину чистым изооктаном и пошел ужинать. За едой почитал свои стихи из маленького томика, устыдился и лег спать. Но сон не шел. И голова разболелась. Он встал, набросил на плечи куртку и вышел в зал. Было приятно ступать босыми ногами по мягкой колючести ковра. Сел за стол, включил лампу. Сидел, уставясь на чистую бумагу. Голова так же болела, и вообще на душе было гнусновато. Потом замерзли ноги – тянуло из камина. «Разжечь, что ли?» Подошел к камину, чиркнул зажигалкой, поднес огонь к дровам. Береста, оттопырившаяся на полене, вспыхнула, разгорелась – и погасла. Попробовал еще – не получалось. «Черт возьми, как же эти несчастные лорды мучились?» Почесал в затылке, сотворил канистру с соляркой, облил дрова. Скомкал несколько листов бумаги, поджег и издали кинул в камин. Пламя полыхнуло с гулким звуком, загудело в трубе, жаркая волна ударила в лицо. Занялись дрова, пламя поутихло. Олег отодвинул кресло и улегся на ковер, опершись подбородком на кулаки, глядя в огонь. Беспрерывно меняющиеся оттенки пламени завораживали и успокаивали, постепенно проходила головная боль. Когда дрова прогорели, он встал, потянулся и пошел спать.
ДЕНЬ ЧЕТЫРНАДЦАТЫЙ
К полудню солнце раскалило кабину так, что пришлось раздеться до трусов. Ремонт близился к концу. Корабль уже не лежал, а стоял, нацелившись в зенит, баки были полностью залиты, все системы восстановлены и отлажены. Оставались пустяки, но жара лишала сил. И тут Олегу пришла в голову мысль, от которой он улыбнулся и обозвал себя остолопом. А потом сел за пульт, включил вычислитель и защелкал клавишами.
Корабль ожил. На экране один за другим вспыхивали сигналы готовности, складываясь в знакомый стандартный рисунок. Реактор завел привычную мелодию нормальной работы. Щелкали реле, едва слышным гулом отзывались трубопроводы – и включилась система климатизации. Повеяло прохладой, тело понемногу остывало, обсыхало. Стало легче дышать – и настроение стало бодрым и радостным.
Это были последние сутки на планете, работы оставалось совсем немного. Собственно, можно было бы взлететь через час, но все равно пришлось бы ждать на орбите – вычислителю надо было перезагрузить навигационные тома из резервной памяти, а это процедура долгая. Болтаться лишнюю ночь в невесомости – никакого удовольствия. И еще хотелось побыть напоследок в замке. Наверное, это было подсознательное недоверие к «Дельте» – ведь с ней он уже однажды попал в беду – и такая же неосознанная вера в несокрушимый бетон и стальные плиты замка.
