Морис Ренар - Пещера чудовищ
Мы ходили в пещеру чудовищ каждый день в течение целого месяца, приблизительно до 19 мая. После этого нам пришлось прекратить работу из-за палящей жары, воздух был горяч даже ночью. Ежедневные путешествия в пещеру становились слишком утомительными. Температура в пещере тоже поднималась изо дня в день, а сырость все увеличивалась. Гамбертен объяснил это вспышкой бессильного гнева древнего умирающего вулкана.
В один из последних дней работы я вошел с факелом в одно из черневших в стене круглого зала отверстий. Внезапный удар грома заставил меня вернуться. Я даже обрадовался этому предлогу, потому что, не скрою, в узком коридоре мне было жутко.
- Слышали вы грозу? - спросил я.
Послышался новый продолжительный раскат, заставивший крестьян радостно засмеяться в надежде, что пришел конец разорявшей их засухе.
Мы бросили работу и вышли освежиться под дождь. Но никакого дождя не было, и на голубом небе не виднелось ни одного облачка.
Новый, едва слышный раскат грома послышался из отверстия пещеры, и мне вдруг показалось, что у меня под ногами точно прошла волна. Я даже покачнулся. Остальные, как по команде, повторили такое же нелепое движение. Гамбертен остался спокоен.
- Землетрясение! - возвестил он.
Крестьяне обратились в бегство.
Но это легкое сотрясение почвы больше не повторялось.
Поработав еще неделю без наших четырех помощников, мы тоже покинули пещеру и принялись за сборку скелета одного из чудовищ.
4. Таинственный посетитель
Прошел целый месяц без всяких событий. Жара все усиливалась и превратилась в настоящее бедствие. Все задыхалось. На полях, пыльных и растрескавшихся, прекратились работы, слишком изнурительные, да и бесполезные. Кто упорствовал, тот падал от солнечного удара. Были случаи безумия. Все искало тени. Стада свиней убегали в лес и рылись там во мху.
Скелет чудовища, который мы собирали, постепенно принимал форму. Но оранжерея, расположенная на солнце, так накалялась, что мы вскоре должны были прекратить и эти занятия.
Мы читали с Гамбертеном статьи по палеонтологии, закрыв в библиотеке окна и опустив шторы, при свете маленькой лампы. В самый разгар жары мы даже иногда спускались в погреб.
В сумерки наступала относительная прохлада, и мы спешили насладиться ею, так как после этого короткого перерыва жара опять свирепствовала всю ночь. Этим временем пользовались и животные. Во время небольших прогулок, которые мы совершали, мы встречали даже змей, выползавших, забыв всякую осторожность, на дорогу в поисках воды.
Но это было еще не все. Поднялся знойный, все опустошающий сирокко. Крестьяне молились, ожидая конца мира. Тома продолжал поливать жалкие остатки сада. Несмотря на палящий зной, он ходил со своими лейками к крану, устроенному в оранжерее, но наполнять лейки становилось все труднее. Вода бежала только тонкой струйкой.
Однажды утром Тома явился к Гамбертену и в отчаянии заявил, что, очевидно, появилась саранча и съела листву на некоторых деревьях. Горожанина всегда интересуют события сельской жизни. Я отправился взглянуть на это бедствие, а Гамбертен предпочел остаться в холодке.
На попорченных деревьях от всей богатой листвы остались лишь небольшие пучки на самой верхушке. Оголенные ветви напоминали рыбьи кости.
- Почему только они не сожрали все, собаки, дьяволы! - бранился Тома.
Я вернулся к Гамбертену.
- Ну что же? - спросил он.
- Что? Парк похож на сушильную печь.
- Да. Климат сейчас у нас такой, как в нынешнем жарком поясе и какой был в мезозойскую эру. Термометр показывает пятьдесят градусов. В эту эпоху нынешняя температура экватора распространялась по всей поверхности земного шара, не изменяясь в течение всего года...
Он увлекся. Я с наслаждением слушал его, и мы забыли о саранче.
А насекомые эти продолжали свое разрушительное дело, с безнадежной правильностью следуя какому-то странному методу.
В десять ночей десять платанов были лишены своих нижних листьев, но каждый раз разрушение поднималось все выше, и одиннадцатое дерево наконец было съедено все.
Заинтересованный этим явлением, Гамбертен решился наконец перейти выгоревшую лужайку и осмотреть деревья.
По его предположению, саранча прилетела из Африки вместе с сирокко.
- Странно, - говорил он, - сперва она оставляла верхние пучки листьев, теперь и их объедает... И потом все это делается ночью... Надо посмотреть, в чем тут дело, Дюпон. Сегодня ночью мы займемся наблюдениями.
Я не посмел отказаться. Но должен сказать, что в "Вязах", на мой взгляд, творилось слишком много странного. Я с удовольствием уехал бы отсюда, но не решался заговорить об этом.
- Бедные листочки, - сказал Гамбертен, - бедные листочки, которые не умеют защищаться!
В это время к нам подошел встревоженный Тома.
- М-сье, бассейн на дворе пуст. Я хотел зачерпнуть там воды, потому что в кране ее тоже нет. Но бассейн пуст, в нем нет ни капли. Ума не приложу, с чего бы это?
- От жары.
- Но на прошлой неделе он был полон до краев. Никакое солнце не может в одну неделю высушить столько воды. К тому же бассейн с полудня в тени.
- Может быть, это саранча, - попробовал я пошутить.
Гамбертен пожал плечами.
- Я же вам говорю, что это от жары. - И он ушел домой.
Я пошел за ним, но, услышав ржание нашего коня, зашел в конюшню.
Мне хотелось приласкать старую лошадь, но с удивлением я увидел, что она вся в поту. Я откровенно высказал Тома свое сомнение в том, что лошадь была чищена, но он с таинственным видом сообщил мне, что вот уже с неделю, как он застает ее по утрам в таком виде.
- С неделю! - воскликнул я. - Опять с неделю! Да что же здесь происходило, наконец, в эту злополучную неделю?
Суеверный страх наполнял мою душу. За это время в "Вязах" произошло несколько событий, не имевших, по-видимому, между собой никакой связи. Общее у них было только то, что все они были необъяснимы. Я вспомнил о предложении Гамбертена и решил непременно принять участие в ночном дозоре.
Обед прошел в молчании. Гамбертену так и не удалось вывести меня из состояния озабоченности. Я ждал ночи, надеясь, что она принесет разрешение загадки.
Когда мы кончили обед, отдаленный шум заставил меня напрячь слух. Гамбертен взглянул на меня.
Шум возобновился. Это было похоже на пронзительный скрип колес вагона, заторможенного на рельсах.
- Что это за шум? Откуда он? Разве сюда доносится шум поезда?
- Успокойтесь, мой милый! Может быть, действительно, ветер дует со станции... Свисток...
- Нет, это не свисток.
- Ну, еще что-нибудь. Равнина полна звуков.
- Нет, этот звук доносится со стороны гор. Я бы допустил, что это эхо поезда, но...
