Альфред Ван Вогт - Оружейная лавка
Тот и бровью не повел.
— Не сомневаюсь. Когда мы решили вас впустить, мы учли опасность нападения, враждебность и склонность к убийству. Но вы проиграли — тут мы хозяева. Гляньте-ка, что у вас за спиной.
Тишина. Фара стоял, не двигаясь, держа палец на курке. Мелькали обрывки мыслей, всплывали в памяти все недомолвки, какие ему приходилось слышать об оружейных лавках: что в каждой провинции у них есть сочувствующие, что у них свое собственное безжалостное правительство, что стоит кому-то очутиться у них в руках, и смерть обеспечена, что...
В конце концов ясно оформилась лишь одна мысль. Вот стоит он, Фара Кларк, семейный мужчина, верноподданный императрицы, стоит в тускло освещенном магазинчике, намереваясь бороться с такой огромной, такой грозной организацией — да он спятил!
Но ведь — он здесь. Собрав остатки мужества, он напряг ослабшие мускулы.
— Вам не удастся меня одурачить, тут никого больше нет, а ну, к дверям, да побыстрее!
Старик, не мигая, смотрел мимо него.
— Ну как, Рэд, с тебя хватит полученных данных? — спокойно спросил он.
— Достаточно для первичного анализа, — ответил молодой мужской голос из-за спины Фары. — Консервативен, тип А-7, неплохой средний уровень интеллекта, но очень предан монархии, что характерно для небольших поселений. Взгляд на жизнь односторонний, воспитан в имперской школе. Крайне честен. Спорить с ним бесполезно. Взывать к эмоциям тоже, тут нужно провести лечение. Не понимаю, чего ради нам с ним возиться, пусть себе прозябает.
— Если вы думаете, — дрожащим голосом молвил Фара, — что ваш трюк заставит меня обернуться, вы свихнулись. Это же левая стена, я видел, что там никого нет!
— Я тоже за то, чтобы он прожил всю жизнь, как получится, Рэд, — отвечал старик, — но ведь это он побуждал толпу к действию. Надо преподать ему урок.
— Лучше разрекламируем его визит, — предложил Рэд, — ему потом всю жизнь придется оправдываться.
Вера Фары в могущество оружия настолько поколебалась, что он совсем забыл о том, что держит в руках винтовку. Он было разжал губы, но не успел и слова сказать, потому что старик настойчиво повторил:
— Пожалуй, небольшое воздействие на эмоции все же может произвести эффект, давай покажем ему дворец.
Дворец! Неожиданное, потрясающее слово вырвало Фару из оцепенения.
— Послушайте, — начал он, — теперь я понял, что вы мне соврали — это ружье даже не заряжено. Оно...
Тут голос отказал ему. Он словно окаменел. Вытаращил глаза, как безумный. В руках у него не было ружья.
— Ах ты!.. — начал он снова. И замолк. Голова у него закружилась, он с трудом поборол полуобморочное ощущение. Ну, конечно, кто-то подкрался к нему и выкрал ружье прямо из рук, стало быть — стало быть, позади и правда кто-то есть. Стало быть, этот голос принадлежит не машине, как он подумал сначала, а человеку. Им как-то удалось...
Он хотел повернуться, но не смог. О господи, что?.. Он напрягся — и не сумел не то что повернуться, хотя бы шевельнуться.
В помещении стало темно. Он почти не видел старика, если бы мог, он бы заорал, завизжал, потому что оружейная лавка пропала. А он...
— Он стоял прямо в небе, высоко над гигантским городом.
Прямо в небе, вокруг ничего, только воздух, господи, прямо в голубом летнем небе, а город — вон он, до него миля или две ВНИЗ.
Ничего, ничего! Он бы закричал, но дыхание его будто: застыло в легких. Рассудок вернулся к нему, когда в его ужасающийся мозг прокралась смутная мысль: под ногами у меня — пол, это все иллюзия, каким-то образом картина передается мне в глаза, вот и все.
И тут, вздрогнув, Фара признал город. Это был город мечты, Империал-сити, столица великолепной императрицы Ишер, — с высоты он видел сады, роскошные земли вокруг дворца, официальную резиденцию императоров...
Остатки былого страха испарялись, уступая место изумлению и желанию все увидеть. Они и вовсе исчезли, когда он сообразил, что дворец приближается к нему с невероятной скоростью.
Поток бессвязных мыслей канул в небытие, сверкающая крыша дворца ринулась ему в лицо, а за ней и стены. Он сглотнул — и тут металл, камень, стекло стен и потолков без помех проскочили сквозь его тело.
Первое ощущение потрясающего, не поддающегося восприятию осквернения возникло у него в душе, когда картина остановилась и он увидел зал, а в нем, вокруг стола — человек двадцать, и во главе — молодая женщина.
Безжалостные кощунственные, бесконечно мощные камеры пробежали по столу и показали ему женщину крупным планом.
Красивое лицо, но в данный момент оно было искажено страстями и яростью, в глазах ее горел огонь, и тут она склонилась вперед и произнесла голосом, одновременно знакомым — как часто приходилось Фаре слышать его по телестату, вечно спокойный, размеренный голос — и искаженным. Голосом, крайне искаженным от гнева, голосом, уверенным в повиновении. Эта карикатура на возлюбленный голос императрицы хлестнула тишину, царившую до того в комнате, словно и сам Фара присутствовал там:
— Убейте этого вонючку, ясно? Мне плевать, как вы это сделаете — я желаю услышать весть о его смерти к завтрашнему вечеру!
Тут изображение погасло, и Фара мгновенно очутился в лавке. Секунду он стоял, пошатываясь, пытаясь приспособиться к внезапному полумраку. А потом...
Сначала он ощутил презрение: что за глупый трюк, на простака рассчитан! Они что же, считают, что он поверит в столь явную ложь? Да он...
И внезапно жуткий разврат, неописуемая порочность происходящего повергли его в неистовый гнев.
— Вы, негодяи! — вспылил он. — Нашли себе актриску на роль императрицы, делаете вид, что... Да вы...
— Достаточно, — промолвил Рэд.
Увидев крупного молодого здоровяка, Фара содрогнулся. Его посетила мысль, что те, кто не остановился перед очернением образа ее императорского величества, не остановятся и перед физической расправой с ним. А тот парень заговорил, и в голосе его звучали стальные нотки:
— Не станем убеждать вас, что это происходило сейчас. Слишком велико совпадение. Съемки сделаны недели две назад. Это и есть императрица. Тот, кого она приказала убить, — один из ее бывших любовников. Две недели назад его нашли убитым. Если хотите, можете проверить, его звали Бэнтон Маккредди. Ну да ладно. Мы с вами покончили, и...
— Но я-то не кончил, — глухо произнес Фара. — Никогда еще мне не приходилось слышать столько богохульных, кощунственных речей! Если вы думаете, что наш поселок с вами смирится, вы просто спятили. Мы будем патрулировать участок днем и ночью, никто не сможет войти или выйти, мы...
— Достаточно. — На сей раз заговорил старик, и Фара замолчал — по привычке, из уважения перед возрастом, не успев даже подумать. А старик продолжал: — Опыт получился крайне интересным. Вы — честный человек и потому можете обратиться к нам, если у вас будут неурядицы. Вот и все. Вам лучше выйти через боковую дверь,
