Нэнси Кресс - Эндшпиль
- Ты должен приехать, - повторил Аллен и зарыдал.
Я смущенно отвел трубку от уха. Взрослые мужчины так не плачут, и уж тем более перед другими мужчинами. И я сразу понял, почему Аллен захотел, чтобы я приехал к нему в лабораторию - ему просто-напросто больше некому было позвонить.
- Пожалуйста, Джефф, - прошептал Аллен.
- Хорошо! - рявкнул я.
- Мистер Галлахер, пришли ваши клиенты, - сообщила Бритта-ни, открывая дверь, и я попытался выдавить из себя одновременно и улыбку, и правдоподобную ложь.
Как выяснилось, Люси Хартвик никуда не уходила. Она сидела в лаборатории Аллена, сгорбившись над шахматной доской и сунув два пальца в рот.
- Что за черт, Аллен, ты же сказал.
Как всегда непредсказуемый, после звонка он успокоился. И теперь протянул мне пачку распечаток и медицинских снимков. Я внезапно вспомнил свой первый визит в его лабораторию, когда Аллен точно так же сунул мне документы, в которых я едва мог что-то разобрать. Он просто не умеет учиться на своих ошибках.
- Ты сказал, что Люси ушла!
- Она ушла.
- Да вот же она сидит!
Аллен посмотрел на меня. У меня возникло впечатление, что это простое действие потребовало огромных усилий с его стороны, примерно как у человека, пытающегося освободиться от бетонного блока, к которому его приковали.
- Знаешь, а я всегда тебя ревновал, - сказал он.
Его слова потрясли меня. У меня даже рот открылся, но Аллен уже вернулся к своему бетонному блоку:
- Ты только взгляни на эти сканы мозга - за шесть месяцев белого вещества стало меньше на 75 процентов! А вот уровни нейромедиаторов, они…
- Аллен, - оборвал я его. В груди у меня внезапно похолодело. - Остановись. - Но он все болтал и болтал о «хвостатом ядре», и об антителах, атакующих подкорковые узлы, и о повторной двусторонней трассировке нервных связей.
Я подошел к Люси и поднял со стола шахматную доску.
Она немедленно поднялась и продолжила разыгрывать партию стоя. Я попятился на несколько шагов, она последовала за мной, продолжая играть. Тогда я выбежал с доской в прихожую, захлопнул за собой дверь и привалился к ней спиной. Роста во мне сто восемьдесят три сантиметра, и вешу я девяносто килограммов, а Люси вдвое меньше. Она вообще сильно похудела, и ее стройность превратилась в костлявость.
Она даже не пыталась силой открыть дверь. Просто вернулась к столу, уселась и сунула два пальца в рот.
- Она играет в уме, так ведь? - спросил я Аллена.
- Да.
- А что делает это «белое вещество»?
- Оно содержит аксоны, которые соединяют нейроны в коре головного мозга с нейронами в других частях мозга, тем самым обеспечивая внутримозговую связь, - пояснил Аллен, словно зачитывая учебник.
- То есть оно позволяет одним частям мозга говорить с другими?
- Ну, это лишь грубая аналогия, но.
- Оно позволяет разным мыслям из разных частей мозга достигать друг друга, - проговорил я, все еще глядя на Люси. - И осознавать несколько мыслей одновременно. Статика.
Аллен начал длинное научное объяснение, но я уже не слушал. Теперь я вспомнил, где уже видел характерную позу Люси, с выставленной вперед головой и двумя пальцами в слюнявом рту. На картине, где художник изобразил королеву Елизавету I в последние дни ее жизни, неподвижную и не реагирующую ни на что - ее разум уже покинул умирающее тело.
- Люси ушла, - снова сказал Аллен. Он знал.
- Аллен, за какую бейсбольную команду играл Бейб Рут? Он пробормотал что-то о нейромедиаторах.
- Какой любимый дебютный ход Бобби Фишера? - спросил я, мысленно умоляя: «Скажи е4, черт побери!»
Он заговорил о мозговых волнах концентрированной медитации.
- А ты знаешь, что завтра на Манхэттен обрушится цунами?
Он потребовал радикального изменения схемы клинических проверок в УКПЛ.
И тогда я сказал, едва удерживаясь на грани спокойствия:
- Ты ведь тоже его принял, да? Ты взял ту самую дрянь, что не прошла проверку в УКПЛ, и ввел ее себе, или принял таблетку, или еще как-то. Хотел достичь такого же, как у Люси, состояния без статики. И теперь никто из вас не способен переключить внимание. - Звонок ко мне был последней и отчаянной попыткой Аллена вырваться из его идеальной сосредоточенности на проекте. Впрочем, нет. не последней.
Я взял его за плечи и встряхнул:
- Аллен. Что ты имел в виду, когда сказал: «Я всегда тебя ревновал»?
Он забормотал о результатах магнитно-резонансного сканирования.
- Аллен, прошу тебя: скажи, что ты имел в виду! Но он не смог. И теперь я никогда этого не узнаю.
Я позвонил в приемную здания, где находилась лаборатория. Сообщил в 911. Затем позвонил Карен, потому что мне было нужно услышать ее голос, пообщаться с ней. Но она не отозвалась на звонок по мобильному, а на работе ответили, что сегодня она рано ушла домой.
Аллена и Люси ненадолго госпитализировали, потом отпустили. Я никогда не слышал, какой им поставили диагноз, но подозреваю, что там значилась «неспособность воспринимать и реагировать на социальные отношения» или какая-нибудь подобная психологическая трепотня. Не любит играть с другими детьми. Бегает с ножницами в руках. Люси и Аллен продемонстрировали, что физически в состоянии заботиться о себе, поэтому госпиталь их выписал. А профессионалы бизнеса, как я слышал, вложили в них деньги и привели в порядок их физическую жизнь. Аллен только что опубликовал новую блестящую научную статью, а Люси Хартвик стала первой женщиной, завоевавшей титул чемпиона мира по шахматам.
- Они по-своему счастливы, - сказала Карен. - Если сосредоточенность на объекте страсти заставляет их не замечать все прочее - ну и что? Возможно, это и есть цена гениальности.
- Возможно, - согласился я, радуясь, что она вообще со мной разговаривает. В последнее время мы очень мало общались. Карен отказалась посещать консультанта по семейным отношениям и стала отмалчиваться, уходя в сад, чтобы избежать контакта со мной. Нашим розам завидует вся округа. У нас растут «Тосканское солнце», «Кружевное облако», «Мистер Линкольн», «Принцесса», «Золотое пламя». Английские розы, гибридные чайные сорта, флорибунда, стелящиеся розы, вьющиеся, кустовые. Они сияют алым, розовым, абрикосовым оттенками, древним золотом, нежным кораллом. От смеси их запахов меня тошнит.
Я помню момент, когда это произошло. Мы были в саду. Карен стояла на коленях возле клумбы. Ее лицо закрывала от солнца широкополая шляпа, и ее глаз я не видел.
- Карен, - спросил я, пытаясь скрыть отчаяние, - ты еще любишь меня?
- Подай мне, пожалуйста, этот совок, Джефф.
- Карен! Прошу тебя! Мы можем поговорить о том, что с нами происходит?
- «Таитянский рассвет» в этом году будет роскошно цвести.
