Дмитрий Биленкин - Откуда он
Если представить, что местом рождения этого растения действительно является другая планета, то его необъяснимые с земной точки зрения свойства становятся почти понятными. Климат той планеты суров - отсюда необходимость темно-фиолетовой, почти черной окраски, вбирающей максимум световых лучей. О суровости климата говорит также чуткость цветка к теплу. Меня смущает, правда, серебристый цвет полумесяца. Он должен быть скорее черным, чем белым.
- А почему он поворачивается в определенное время?
- Потому, очевидно, что в это время там, над поверхностью той планеты, проносится чужое нам солнце, лучи которого полумесяц и ловит.
С понятным чувством волнения мы невольно подняли глаза вверх, к темнеющему небу, где в просвете потухших облаков бледно сиял лунный диск, испещренный полустертыми письменами гор.
- Я вижу людей, скептически пожимающих плечами, - продолжал Юрьев. - Я понимаю их, хотя и не могу оправдать. Мы слишком привыкли думать, что необычное живет в научной лаборатории, в глубинах моря, в горных высотах и пустынях, но никак не в окружающем нас мире. Это ошибка. Необычное живет рядом с нами. Но мы удивительно невнимательны и равнодушны. Сколько не сделано открытий только из-за рыбьих свойств нашего глаза, кто подсчитает? Ведь в банальном падающем яблоке увидел необычное только один человек Исаак Ньютон. Надо уметь отыскивать необычное в обычном мире. И фантазировать тоже надо. Без фантазии весь мир окажется заслоненным ближайшим к глазам предметом - собственным носом.
Впрочем, хватит философии. Быть может, все гипотезы, выдвинутые здесь, окажутся неверными. Завтра с первым поездом я привезу необходимую аппаратуру, и мы начнем исследования.
Голос, небрежно напевавший: "Мишка, Мишка, где твоя сберкнижка?" прервал Юрьева. На дорожке из-за кустов показался длинноногий парень, ведущий за руль велосипед, - сын Степана Кузьмича, студент электротехнического техникума. Темные светофильтры, надетые несмотря на сумерки, делали его продолговатое, бледное лицо похожим на лицо слепого. Это был юноша, искренне считающий мотоцикл новейшей марки высшим достижением человеческого ума, а удачный гол - лучшим проявлением мужской силы. Иногда в разговоре с ним мне казалось, что он смотрит на жизнь как бы со дна глубокой ямы, края которой резко и навсегда очертили его умственный горизонт, а спасительная глубина надежно укрыла от волнений ум и сердце.
- Олежек, - позвал Степан Кузьмич сына, - посмотри, какое у нас чудо выросло!
Олег прислонил велосипед к кусту, сунул руки в карманы брюк и, продолжая мурлыкать "Мишку", подошел к нам.
- Чудеса в решете, вроде твоей голубой розы, милый папа. В наш атомный век все делается наукой, - снисходительно поправил он отца. - А цветочек симпатичный. Дай его мне, он ужасно понравится моей девочке.
- Что ты, что ты! Этот цветок, может быть, попал к нам с другой планеты!
- Ха-ха-ха-ха! Ой, уморил, па! Вечно у тебя фантазия. А цветочек был бы неплох в букете, ребята лопнули бы от зависти. Правда, папа, где ты такой достал? Впрочем, сейчас мне некогда смотреть на твое "чудо". Гуд бай!
Когда он укатил, Степан Кузьмич, словно извиняясь, сказал:
- Только девушки да футбол на уме. Известно, дело молодое.
- Пора ехать, - Юрьев поднялся, - Степан Кузьмич, на вас возлагается наблюдение за растением на время нашего отсутствия. Записывайте все и обязательно с точным указанием времени: это очень важно. А завтрашний день, я надеюсь, одну из наших гипотез превратит в теорию. Пока что я возьму образчик вещества.
Достав перочинный нож, Юрьев попытался отрезать конец листа. К нашему удивлению, нож скользнул по кожице.
- Новый факт! Это растение тверже стали! Попробуем отколоть.
Степан Кузьмич принес молоток и небольшую наковальню. Лист оказался хрупким и обломился от первого же удара. Юрьев завернул обломок в носовой платок и положил в футляр пенсне.
Рано утром следующего дня я был разбужен стуком в окно. У крыльца стоял Юрьев, тяжело нагруженный аппаратурой.
- Скорей, скорей, - торопил он меня, пока я одевался. - Ах, сколько времени зря потеряно!
- Вы определили растение?
- Нет. Я установил только, что оно не известно ботанике. Как досадно, что вы сразу не поехали ко мне!
На полпути мы неожиданно увидели бегущего к нам Степана Кузьмича. С нечесаными, развевающимися волосами, размахивающий руками, он нелепо выглядел на безмятежной перспективе спящей улицы.
- Несчастье! - задыхаясь от бега, прокричал он нам еще за десять, шагов. - Цветок исчез! Начисто...
- Как исчез?
- Нету! Пусто.
Через минуту мы стояли перед голой клумбой. На том месте, где рос удивительный цветок, зияла воронка. У нас было чувство, словно мы стоим перед могилой. Юрьев сжался, точно его придавила тяжесть аппаратуры. Степан Кузьмич кружился по саду, натыкаясь на кусты и издавая, бессвязные восклицания. Я молчал, убитый нелепостью случившегося.
Придя в себя, Юрьев немедленно организовал поиски. В то утро нашей энергии мог позавидовать Шерлок Холмс. Но поиски не дали результатов. Растение исчезло, точно испарилось.
Дело разъяснилось только к вечеру. В исчезновении цветка не были виноваты силы природы. Часа в два ночи, когда все спали, Олег, наломав букет белых роз, на который пошли и бело-голубые розы Степана Кузьмича, решил увенчать его красивым фиолетовым растением.
В этот же вечер мы явились к девушке, которой был подарен букет. Наш вид в первую минуту напугал ее. На вопрос Юрьева: "Где букет?" - девушка, словно защищаясь, прикрыла лицо рукой.
- Он завял, и я его выбросила... Нет, нет, не весь! Розы целы!
В помойном ведре, указанном девушкой, мы нашли, нет, не чудесное растение, а комок грязной слизи - все, что от него сохранилось.
Так и остались предположения Юрьева непроверенными. Потому и молчит Юрьев, что у него нет никаких доказательств реальности появления неведомого растения, кроме нашего свидетельства, впрочем, у него есть кое-что еще. Не так давно Юрьев спросил меня:
- Вам не показалось странным, что я в то утро так рано примчался?
- Нет, вы же сами сказали, что приедете с первым поездом. А что?
- Дело в том, что накануне вечером гипотеза о космическом происхождении растения мне самому казалась фантастичной, и я увлекся ею, как юнец. Но приехав, я не удержался и в ту же ночь, в то самое время когда милый сынок Степана Кузьмича губил неповторимое явление природы, я проанализировал отколотый образец ткани растения.
- И?
- И оказалось, что это кремнийорганический полимер, который в природе Земли не встречается. Ведь органический мир Земли построен из углеродных полимеров, а не из кремнийуглеродных. Понимаете? А впрочем, и этот факт бесполезен: что и кому мы сможем доказать, имея такой скудный материал? Ведь второй раз именно здесь таинственное растение не появится. Правда, и это растение было обречено. Под микроскопом в ту ночь я наблюдал, как быстро разрушали его ткань обыкновенные сапрофитовые бактерии. Растение не сопротивлялось. Оно погибло бы дня через два. Сорванное, оно погибло быстрей. Поэтому я и не удивился, обнаружив вместо него только комок слизи. Оно могло, как мы видели, приспособиться к физико-химическим условиям Земли: влажности, температуре почвы и воздуха, - нам известны растения, живущие в широких интервалах этих параметров. Но приспособиться к земному органическому миру чужак, конечно, не мог: такое приспособление может быть только результатом длительной эволюции. Однако какие неоценимые сведения мы могли бы получить за оставшиеся два дня!
