Жозеф Дельтей - Фарфоровая джонка
Я без всякого повода вспомнила мою маленькую сестру Ли Са, которая однажды в Лан-Су вонзила свои длинные ногти в мою правую грудь, потому что она была круглее, чем у нее. Тогда ей было восемь лет, а мне десять. Наша мать слегка побранила нас и отстегала ее перламутровым кнутиком. Я любила сестру, потому что она была моложе меня и завидовала всему женскому во мне по мере того, как оно у меня появлялось... Потом она умерла от болезни, оттого что выпила воды из озера Нефраи-Сан. Но я про себя думаю, что это из-за сердца...
Когда она умерла, ее жених Ху Кио покинул наше село. И я его больше не видала, только один раз в Кин-Чеу. Правда, я не любила его. Он был красивый... Но ведь она была моя сестра. Один раз он прошел мимо дворца Бу Лей Сана в Кин-Чеу. Я была в саду и занималась тем, что направляла в сторону востока стебли моих цветов. Вставая на цыпочки, я срезала цветок с высокого куста, чтобы чувствовать, как напрягается грудь. Обернувшись, я увидела его. Он немного постарел и хромал на левую ногу. Он шел в сторону реки. Он исчез за дворцом. Я задумалась.., правда, я не любила его.
У того, кого я любила, была более изысканная фигура. И еще не было усов. Слегка розовый лоб, длинные руки и светлые ногти. Я звала его Ну Нам. Однажды, я помню, он коснулся моего тела.., когда мандарин купил меня и вез в Кин-Чеу, я чувствовала, что всю дорогу Ну Нам следовал на расстоянии, прячась на краю рисовых полей, за стволами деревьев, слева и справа, страстный и бесполезный... Да, он был похож на дозорного. Не этому ли сходству улыбнулась я в то утро? Не смерть ли дозорного напомнила мне о смерти Ну Нама? Ибо он наверное умер. Я его больше никогда не видала. А теперь голова дозорного носится по океану".
Глава 6
ПТИЦА
Птица опустилась на воронье гнездо фок-мачты, не складывая крыльев. Должно быть, это был буревестник, хотя у него были слишком длинные лапки и белые пятна на спине. Иногда он испускал пронзительные крики и бил хвостом. Потом раскрывал клюв и наблюдал горизонт.
Маленький юнга позвал всех со штирбота. Потом побежал в часовню за дьяком Аналютом, который знал приметы. Когда он вернулся, буревестник прыгнул на выблинки и со ступеньки на ступеньку начал спускаться по веревкам. Дойдя до бугшприта, он остановился: и снова он тряс хвостом по ветру и хрипло кричал.
Тогда только все заметили на правой лапке какой-то изогнутый предмет. Матросы почуяли тайну. Но это был просто кусочек коры. Грелюш тер глаза. Потом коснулся снастей. И тотчас же птица замерла. Повернула голову вправо, влево и улетела навсегда.
Дьяк не думал, что это дурная примета. Однако буря усилилась. Люди вернулись к работе немного печальнее. Некоторые думали о трагических судьбах, о каравеллах, пожранных морскими чудовищами или расколотых на мелкие кусочки в безлунные вечера Людьми-Кото-рые-Живут-в-Воде. Жоан думал о голове дозорного, которую внезапная китайская ревность низвергла в Океан...
Дьяк Аналют вернулся в часовню. Она была в середине судна, у главной мачты. Она была из кедрового дерева с железной дверью. За алтарем стоял прямой латинский крест.
Свечи, кроме двух, горели чинно по левую сторону алтаря, воск стекал по ступеням. Аналют снял нагар и поправил розетки.
Понемногу люди собирались для обета. Наконец, явился и Поль Жор. Он был мокр от морской воды и дождя, чуть бледен. Он снял свою шапочку, отряхнул руки и вышел вперед. Невольно он взглянул на статую Святой Екатерины: она улыбалась, как улыбалась Дама Треф.
Началась церемония... Обет... Экипаж отправится босиком к Богородице Утесов и в бурный день на коленях взберется по двадцати одной ступени, высеченной в камне... Посреди обряда один из людей подошел и коснулся рукава капитана. Поль Жор с досадой поднялся, и пошел за матросом. Снаружи, у входа в часовню, валялась груда снастей, упавших с реи. Посреди них барахтался дозорный - это был Ксалюс. Тонкая струйка крови сбегала по виску, рисуя на лице - какая ирония - сладострастную линию бедра. Ветер на мгновение стих, падение снастей казалось странным. И вдруг они заметили, что рея подпилена пилой. Люди переглянулись, полные подозрений. Птица сидела на вороньем гнезде. Они были так взволнованы, что дыхание казалось звучным, как голоса. Поль Жор нагнулся и взял руку раненого: пульс бился, губы слабо шевелились.
Он отошел смущенный. Какой-то человек скользнул за ларь. Недобрая мысль мелькнула у Поля Жора. Он обернулся, человек прятался. Капитан пошел прямо к нему.
- Что ты здесь делаешь, Антонио? Это был Генуэзец. Он смирно сидел на канатах и дрожал. Од старался связать узел.
- Эти канаты.., разорвались... - простонал он.
- Хорошо! Плотник сделает! Возвращайся на место!
Генуэзец ушел. И глядя на него сзади, капитан рассматривал его горбатую спину, спину, похожую на пилу. Поль Жор прошел на бак. Четверо матросов выкидывали за борт множество тяжелых предметов. Они были добросовестны и спокойны. Широкими ритмичными жестами она вверяли морю все вместе и предметы торговли, и сундуки с зерном, и бочки мальвазии. Вокруг "Святой Эстеллы" океан покрылся обломками. Они собирались кинуть за борт осколки обеих фарфоровых бутылок. Но капитан крикнул:
- Нет, не это!
Наступал Вечер. Но буря усиливалась. На "Святой Эстелле" уже не оставалось ни клочка парусов, и все же она неслась по водным просторам. Несколько водорослей повисли на киле и бесконечно ныли, как раны.
"Святая Эстелла" не становилась легче. Привели двух баранов и всех козочек. Но первая же, которую кинули в воду, уцепилась за разветвления якоря. Она держалась за них - блея о милосердии. Блеяние козочки Казалось непомерным, как Океан. Никто не посмел коснуться ее багром. Люди отступили, уводя за собой животных.
И тогда они увидели... Луна вынырнула у горизонта... Как молния, мелькнула фарфоровая бутылка...
Но "Святая Эстелла" неслась по ветру. И вдруг там, вдали, какая-то черная линия стала увеличиваться, расти. Кто-то крикнул:
- Земля! Земля!
"Святая Эстелла" прыгала по волнам. На одно мгновение Хютт увидел деревья, розовеющие в лучах. Ему казалось, что вдали он слышит пение птиц. И вдруг короткий толчок. Они сели на мель!
Команда выла. От толчка фонарь на носу отцепился и с шумом упал в море. Казалось, это луна рухнула в Океан.
Глава 7
МЯТЕЖНИКИ
На следующее утро они проснулись, полные солнца. Некоторые хватали пригоршни песку и долго глядели, как он течет между пальцами. Там, вдали, лежала "Святая Эстелла", неподвижная, с голыми мачтами.
Они радовались, что все живы. Они глядели друг на друга. Многие сняли кафтаны, испорченные водой и водорослями. Другие остались в грубых штанах, раскрашенных белизной соли. Только один был в шапке. Понемногу, потому что они устойчиво стояли на твердой земле, критический дух овладел ими. Они дивились естественным вещам: солнце вставало на горизонте. Капиль заметил, что у Салюра соски больше, чем у других. Злокачественные струпья Ксалюса подсохли, сузились, наподобие монет из нечистого золота; маленький Грелюш пристально смотрел на них. Жоан смеялся исподтишка, потому что нос Поля Жора побелел от соли. Многие сплевывали морскую воду и желчь. И посреди всех этих бородатых лиц большое бритое лицо боцмана Томаса Хога поглощало все солнце.
