Иван Зюзюкин - Мальчик, который был птицей
- Значит, тебя в самом себе ничто-ничто не огорчает? - спросила его МАМА.
- Врать не стану: огорчает, - весело ответил Леро. - Давно хочется испытать, что такое хандра. Но мне почему-то никак не хандрится. И что такое валящая с ног усталость, тоже знаю пока что по книгам. Но больше всего я недоволен тем, что у меня не хватает силы воли не просить добавку, из-за чего я ем слишком много и расту темпами фасоли...
- Все это, конечно, недостатки, но с ними можно не бороться: они сами с годами пройдут, - сказал Сансанч, несколько ободренный признаниями Леро. Но, быть может, тебя в самом деле тревожит что-то такое, в чем бы ты признался только отцу с матерью?
Умные глаза Леро лукаво блеснули. Он с самого начала воспринимал это собеседование как розыгрыш.
- Пока мои водители в космосе, на Земле мои отец и мать вы. Сансанч и МАМА! - с жаром признался он им. - И вам-то я скажу по секрету: есть у меня постыдная тяга к добавке просить еще одну добавку. Но с ней я уже успешно борюсь!..
В конце концов гости, совершенно успокоенные, ушли.
А между тем в жизни Леро уже произошло нечто такое, что его самого встревожило. Нет, нет, рассказывая, как хорошо ему живется, он ничего не прибавил! Но и не сказал полной правды. А она заключалась в том, что накануне визита Сансанча и МАМА ему приснился странный сон. Правда, на его месте многие не стали бы заводить разговора на эту тему: подумаешь, экая невидаль - сон!.. Но для Леро ночное сновидение было событием. До этого дня он вообще не видел снов, спал, точно нырял в черный колодец небытия. Открыв глаза, с удивлением отмечал: солнце, только что севшее за горой, уже взошло и пламенеет над морем, а на подушке под щекой откуда-то появилось влажное пятнышко. А что было между тем, как он закрыл и открыл глаза, Леро не помнил. И когда товарищи в его присутствии пересказывали друг другу свои сны, он уязвленно отходил в сторону. Ему долгое время казалось: либо они, соперничая в умении выдумывать, все сочиняют, либо его сны, не успев образоваться, вытекают у него изо рта на подушку... Но вот как-то, продолжая спать, он сказал самому себе: "Внимание! Мне снится сон!" Снилось ему, что он, стремясь для Солнышка занять самое лучшее место в столовой, бежит вниз по лестнице, ведущей к морю. Он уже отщелкал ногами половину из тысячи ступенек и вырвался вперед (что не раз и было наяву), как вдруг неведомая дерзкая сила, похожая на встречный ураганный ветер, сначала как бы примериваясь, приподняла его над лестницей, а затем вознесла над гурьбой бегущих наперегонки Паромщиков Вселенной, Рыцарей Алых Гвоздик, Больших Друзей Маленьких Букашек и других его товарищей. "Люди! - встревоженно крикнул им он сверху. - Что со мной?" Голос ветер смял, погасил его крик. Тогда, чтобы привлечь к себе внимание, Леро замахал руками и поболтал ногами. Это привело к тому, что он стрелой взмыл еще выше.
Это был сладостный сон! Летать в небе оказалось куда проще, чем ходить по земле. Достаточно было развести руки в стороны, и Леро зависал между небом и землей. А если он взмахивал кистями или даже просто ставил их под острым углом - его резко бросало вперед и выше, в ушах свистел ветер и сотрясались барабанные перепонки. И вот какое неведомое прежде ощущение он испытал, летая во сне: ему казалось, что сам-то он в это время лежит с закрытыми глазами в постели, а высоко в небе реет его двойник, его второе "я"! Так уже в этом сне Леро познал и отравился сладостью двойного существования. В нем заговорила пузырчатая кровь...
Он проснулся, обнаружив себя лежащим на надувном полу. Изумленно потряс головой. Вышел из домика. В ту ночь он спал в горах у небольшого водопада. Утро выдалось кротким, золотистым. В расщелинах камней таинственно и нежно пела вода. Чайки, снежно-розовые в лучах восходящего солнца, расхаживали неподалеку туда-сюда, разогреваясь для взлета. Не залюбоваться этим утром было невозможно! Но вот беда: Леро оно показалось мрачным, недобрым и вызывало у него лишь раздражение, прежде всего тем, что напоминало - ночь прошла и все, что он видел и испытал, было не наяву, а во сне. Он заставил себя принять душ под водопадом. Смыл разбитость и дурное настроение, и скоро все вернулось на свои места: мир Нескучной Обители вновь предстал перед Леро во всей своей красоте, а диковинный сон, отлетая из памяти все дальше, тускнел и меркнул.
Сансанч и МАМА расспрашивали Леро о самочувствии на пятый день после того, как ему приснился этот самый сон. К тому времени мальчик уже почти не сомневался, что никакого сна на самом деле не было, просто ему что-то померещилось. Он успокаивал свою совесть, внушая ей, что скрыл от своих старших друзей не правду, а всего лишь легкое сомнение... Но вскоре на него снова неистовой бурей обрушился все тот же крылатый сон. Пробудившись, Леро затужил, хотел было немедленно пройти к Сансанчу и МАМА и рассказать им все начистоту. И все же не пошел. Ведь прежде чем поведать этим двум симпатичным людям всю правду о странных снах, сначала надо было сказать, что накануне он солгал им умолчанием.
А второй сон был еще увлекательнее, чем первый! Взмыв ввысь, Леро с сотню миль принесся над мелко всхолмленным морем, увидел караваны судов и темные силуэты подводных лодок, стада синих китов, колыбели морских смерчей и ураганов, острова, видимые только во сне и потому не отмеченные ни на одной карте, и прибрежные города заморских стран. Он летел - и то ли в нем самом звучала грозная и скорбная, как реквием, музыка, то ли эта музыка и была энергией его полета, все клеточки его тела благодарно пели и легко отзывались на малейший взмах руки и поворот ладоней. И как бы высоко он ни поднимался, повсюду за ним по поверхности моря торопливо бежала причудливая тень, похожая на какое-то слово, прочитать которое из-за высокой скорости полета и зыби волн было невозможно... Наконец он очнулся, открыл глаза. Как и в предыдущий раз, утро предвещало ясный день. Но, удивительно, Леро не воспринимал его ярких красок. Все в его глазах: и сахарно блистающая вершина горы, и леса, облитые розовато-золотым светом утра, и тихо колыхающаяся громада моря - все было покрыто серым пеплом уныния и тоски. Весь день мальчик был угнетен, молчалив и улыбался лишь в ответ на очень удачные шутки товарищей. И, как только выпадала возможность, уединялся. Ему хотелось вновь пережить то самое состояние, которое он испытал во сне, когда, облетав все море, повернул к берегу, вытянулся в струнку, весь затрепетал, как папиросная бумага на ветру, и полетел вперед с такой огромной скоростью, что весь раскалился и, как ему показалось, опалил себе мочки ушей.
В тот день ему необычно часто встречался Сансанч. Снова чем-то обеспокоенный, руководитель НО вопросительно поглядывал на Леро, будто ожидал, что мальчик подойдет к нему и признается в чем-то важном. Под вечер, не дождавшись этого, он сам подошел к Леро, глянул ему в глаза, как сталевар в глазок печи, и с тревогой сказал:
