Джо Холдеман - Сепаратная война
- Уильям Манделла. Как бы мне хотелось, чтобы они этого не делали… чтобы обошлись без ненужной жестокости.
- Мы надеялись изменить назначение и прикомандировать меня к его подразделению.
- Из этого не вышло бы ничего хорошего. Парадокс, но куда денешься. - Майк двигал кофейную чашку, следя за игрой отражающихся на покрытии стола зайчиков. - Вы оба слишком долго пробыли рядовыми. И объективно, и субъективно. Так что начальство было просто вынуждено дать вам обоим офицерские звания. Но отдать вас под команду Уильяма было невозможно. Даже отбросив в сторону проблему гетеросексуальности, он все равно заботился бы о вашей безопасности больше, нежели о выполнении своего задания. Солдаты заметили бы это, и такая ситуация им определенно пришлась бы не по душе.
- А в вашем великолепном новом мире такого никогда не случается? Неужели ваши командиры не влюбляются в своих подчиненных?
- Конечно, такое случается. Бывает и у гетеро, бывает и у гомо. На то она и любовь. Их разлучают, иногда даже наказывают, но чаще дело ограничивается выговором. - Майк жестом отмел в сторону эту дискуссию. - Все это теория. Если нет шума и грязи, то кому какое дело. Но в вашем с Уильямом случае ситуация могла бы стать источником постоянного раздражения.
- Большинство ваших солдат, как я понимаю, никогда в глаза не видывали гетеросексуалов?
- Никто не видел. Этот порок определяется еще в детстве и легко поддается излечению.
- Поразительно! Может, вы и меня полечите?
- Нет. Боюсь, это делается только в детском возрасте. - Майк расхохотался. - Извините, я не понял, что вы меня просто разыгрываете.
- А вы не думаете, что моя гетеросексуальность подорвет мой командирский авторитет?
- Нет. Как я уже говорил, солдаты знают, какими люди были раньше. Кроме того, подразумевается, что рядовым не положено анализировать чувства своих офицеров. Их дело маленькое - выполняй приказ. И еще им известно про КИУЖС, и они скоро поймут, как великолепно вы подготовлены.
- Но я ведь не вхожу в число офицеров, которым положено брать на себя командные функции. Я же административный состав.
- Однако если все, кто стоит над вами, будут убиты… Такое, знаете, тоже бывает.
- Вот тогда-то Армия и поймет, какого маху она дала. Только поздно будет.
- Сами убедитесь, во что вы превратитесь после КИУЖС. - Майк поглядел на часы. - А она начнется уже через пару часов.
- Не угодно ли вам перед этим поужинать со мной?
- Хм… Нет. Я предполагаю, что ужинать вам не захочется. Перед КИУЖС вас основательно прочистят. Так сказать, с обоих концов.
- Звучит впечатляюще.
- Это всех впечатляет. Кое-кому даже нравится.
- Вы меня к числу таких не относите? Майк помолчал.
- Давайте об этом поговорим потом, когда все будет уже позади.
3
Сама прочистка оказалась не таким уж ужасным испытанием, поскольку еще до того, как она завершилась, меня успели накачать успокоительной наркотой. Так что я пошевелиться не могла - лежала, как бревно с глазами. Меня побрили, да так, что я стала совсем как новорожденная. Побрили и руки, и ноги. И только начали крепить на мне кучу всяких датчиков, как я ушла в отключку.
Когда же очнулась, то была голой и куда-то мчалась изо всех сил. Толпа таких же голых людей неслась за мной и моими друзьями, швыряя в нас на бегу камни. Тяжелый булыжник больно ударил меня под лопатку, я задохнулась и упала. Коренастый неандерталец схватил меня и дважды стукнул чем-то по голове.
Я понимала, что все это иллюзия, сон, но одновременно знала, что мой обморок вполне реален. Когда через мгновение я очухалась, неандерталец с силой уже раздвигал мой ноги и готовился насиловать. Я вцепилась ему в глаза и откатилась в сторону. Он потянулся за мной с теми же намерениями, но моя рука уже нащупала его дубинку. Я взмахнула ею, сжимая обеими руками, и раздробила неандертальцу череп. Оттуда брызнула кровь и полетели ошметки мозга. Он издох, колотя ногами по земле и содрогаясь. При каждом спазме сперма толчками выбрасывалась наружу. Господи, я же понимаю, реальность- вещь необходимая, но разве нельзя было избавить меня от кое-каких деталей?
А теперь я стояла в рядах фаланги, держа в руках щит и длинное-длинное копье. Перед нашим рядом стоял еще ряд мужчин, вооруженных более короткими копьями. Все стальные наконечники были под одним и тем же углом наклонены в сторону несущихся на нас коней, образуя стену сверкающего железа, Это было не самое трудное. Просто стой себе крепко, а там что бог пошлет - победу или смерть. По мере приближения детали легкого вооружения персов делались все более легко различимыми. Трое из этих воинов должны были оказаться поблизости от меня в том случае, если мы убьем их лошадей или если кони сами остановятся.
Лошадь, что скакала левее от меня, прорвалась. Та же, что была правее, попятилась и попыталась умчаться обратно. Той, которая шла прямо на меня, два копья вонзились в грудь, и когда она рухнула, древко моего копья переломилось. Лошадь билась, дергалась, разбрызгивая во все стороны кровь и издавая какое-то странное, ни на что не Похожее тонкое ржание. При падении она придавила мужчину, стоявшего непосредственно передо мной. Выбитый из седла перс упал на мой щит и сшиб меня с ног в ту самую минуту, когда я пыталась вытащить из ножен мой короткий меч. Рукоять меча уткнулась в ребра, и я чуть было не поранилась, когда, вскочив на ноги, наконец обнажила его.
Перс потерял свой круглый щит, но его меч уже падал на меня, описывая широкую дугу. Я приняла удар клинка на край щита и, как меня учили, рубанула, целясь в незащищенную кисть руки и предплечье. Перс увернулся, но конец клинка задел ему локоть - видимо, удачно, - перерезал сухожилие или что-то в этом роде. Воин выронил меч и, пока он нашаривал его другой рукой, я полоснула его по лицу, нанеся страшную рану от глаза до рта. Он завопил, и лоскут кожи оторвался от лица, обнажив окровавленные кости и зубы. Я уже готовилась мощно ударить его сбоку прямо в открывшееся передо мной горло, но тут что-то больно ударило меня в спину и окровавленный наконечник копья вышел из моей груди чуть повыше соска. Я рухнула на колени, умирая, но тут же почему-то удивилась, обнаружив, что у меня нет грудей. Я была мужчиной, вернее, юношей.
Было темно и холодно, окоп провонял дерьмом и гниющей человеческой плотью. «Еще пара минут», - пробормотал сержант театральным шепотом. Я услышала, как дважды булькнула фляжка. Потом сержант передал ее мне - со степлившимся джином. Мне удалось не закашляться, и я отдала ее следующему. В темноте я ощупала себя. Грудей опять не было, а поискав между ног, я получила весьма странное ощущение. Меня затрясло, но тут я услышала, как мой сосед начал отливать, и мне захотелось немедленно последовать его примеру. Левой рукой я начала расстегивать пуговицы ширинки, а правой держала винтовку. Еле-еле я успела вынуть свой прибор, как горячая моча потекла прямо по пальцам. «Примкнуть штыки», - прошептал сержант, и хотя я еще не кончила, но инстинкт все же победил: левой рукой я нащупала защелку под мушкой моего «энфилда», а правой вытащила из-за спины висевший на поясе штык, который тут же с легким щелчком сел на ствол моей винтовки.
