Геннадий Прашкевич - Вся правда о последнем капустнике
– Какие еще манаты?
– Ну, морские коровы!
– Стеллер что, казахом был?
– Почему?
– Ну, бир сом, бир манат, – напомнил я.
– Да ну вас. Это же по-киргизски. Вы не перебивайте.
Большая часть моряков и сам командор погибли, рассказала Ксюша, сердито оттягивая на груди топик, неотчетливо, но отдающий дохлятинкой. Снег, голые камни, мерзлый песок – усталые моряки, посланные царем на поиски Америки, умирали один за другим. Обвалилась стена землянки, засыпала Витуса Беринга до пояса. Не откапывайте, попросил он, так теплее. А совсем рядом плескались в ледяной воде нежные морские твари до десяти метров в длину и под сто двадцать пудов весом. Ложились спинами на длинные валы, ржали, как лошади, складывали на груди плоские ласты с тоненькими копытцами. Им все было нипочем, радовались жизни. Кажется, ни за что такую здоровенную не поймаешь, а на деле оказались глупые. Подпускали людей вплотную, подставляли бок для почесывания и для ножа, смотрели нежными овечкиными глазами, как Маришка, блеск ружей их не пугал. Эти живодеры, горестно заявила Ксюша, имея в виду несчастных моряков, резали прямо живых капустников. Они вздыхали со стоном, часто махали хвостом, и так сильно упирались передними ластами, что кожа с них слезала кусками.
Ксюша явно цитировала.
Может, того же Георга Стеллера.
Зато на нежном мясе капустников-манатов, на нежном растопленном жире открытых беринговцами сирен выжила часть команды. Хотя, конечно, не все этого заслуживали. Ксюша прижала маленькие кулачки к груди. Господин Стеллер, например, не заслуживал. Он ради науки мог выколоть ножом глаза морскому котику, а других раздразнить камнями. Слепой котик слышал, что бегут на него, и, конечно, начинал отмахиваться. А скотина господин Стеллер сидел на камне и наблюдал, как котики дерутся. Слепой ведь не понимает, за что его бьют, почему вытаскивают из моря и добавляют. Хорошо хоть над манатами так не издевался. Все-таки одна тысяча семьсот сорок второй год, горестно вздохнула Ксюша.
– А коровы?
– Они пугались.
– Да не переживай ты так. Когда это было! Восемнадцатый век!
– Ну и что? Были капустники, и нет их! Исчезли! Не осталось на Командорах ни одного!
– Откочевали?
– Их всех охотники выбили. Как прослышали, что есть такой глупый и вкусный зверь, так кинулись скопом на Командоры. Один бок чешут, в другой бьют ножом! Эти капустники, говорю, оказались глупей Маришки.
– Ну, вымерли. Ну, исчезли. Первые, что ли?
– Да вы послушайте! – горячо заговорила Ксюша. – У меня отец всю жизнь занимается капустниками. Он не верит, что они исчезли. Выжила же в океане латимерия, слыхали о такой доисторической рыбе? Живут ракушки с девона, тараканы пережили сколько геологических эпох! Отец много лет ищет следы капустников в наших северных морях, ведь больше они нигде не водились. – теперь Ксюша смотрела на меня с откровенным презрением. – У него накопилось много свидетельств. Он Ивана Воскобойникова разыскал. Это живет такой рыбак с Камчатки. Три года назад он плыл летом с дедом к плашкоуту, стоявшему на рейде, и в трех метрах от лодки увидел за бортом странного зверя. Морда круглая, глупая, глаза нежные, губу оттопырил и нижняя челюсть вытянута.
– А дед? – спросил я.
– Что дед?
– Дед тоже видел?
– Нет, дед не видел. Он был слепой.
Там же на Камчатке, сердито продолжила Ксюша, председатель Анапкинского сельсовета рассказал ее отцу, что как-то вышел вечером с женой на берег посмотреть не сорвало ли с якорей ставной невод, и увидел на берегу мертвую морскую корову. Огромная, тяжелая, пасть распахнута, чайки орут над трупом. Такое нельзя не заметить. И пахла как… – Ксюша брезгливо оттянула топик. – Ну, побежали они за людьми, а прилив там мощный. Унесло капустника.
– А жена председателя?
– Что жена?
– Он не слепая была?
– Нет, она не слепая. Она все видела. – Ксюша смотрела на меня почти злобно. – А два года назад отец получил радиограмму от начальника лаборатории плавбазы «Советская Россия». У мыса Наварина наблюдаем совершенно неизвестное животное, отстучал отцу начальник лаборатории. Немедленно пришлите описание стеллеровой коровы.
– Ну и как?
– Похоже, настоящего капустника видели.
– Поздравляю.
– Это с чем еще? – подозрительно посмотрела Ксюша.
– Как с чем? Выходит, не совсем вымерла северная маната, да?
– Если бы! – жалобно выдохнула Ксюша и прижала руки к груди. – Никого там не поймали. И не нашли никаких следов. Сахалинские биологи туда специально ездили. Исследовали весь берег, даже на морское дно спускались в гидрокостюмах. Совсем никого не нашли.
9
Палый должен был вернуться с заставы вечером.
Обозленный агрессивными жалобами Ксюши, беспричинными рыданиями Маришки, глупым и порочным подмигиваньем Серпа Иваныча, я собрал свой маленький нелепый отряд и погнал его на Западную Клешню, глубоко врезающуюся в пролив Дианы. Поднимались мы на гору метрах в трехстах восточнее ледяной пещеры, где обляпалась Ксюша. В пещеру я решил заглянуть на обратном пути. Тяжелый возраст. Маришка пыхтела, отирала пот с нежных горящих щечек. Обсыпанная рыжей бамбуковой пыльцой Ксюша отставала. Только Серп Иваныч радовался:
– Я, Маришка, клянусь. Я с птичьего базара русалку совсем вблизи видел.
– Ну и что? – печально огрызалась Маришка.
– Так и торчали у нее груди. Как у тебя.
– Откуда тебе знать, как они у меня торчат?
Я не вмешивался в их перепалку.
Солнце. Ни ветерка. В небе голубизна, ни облачка.
Только мрачная гора Уратман безмолвно играла нежными колечками тумана.
Но с восточной стороны уже вдруг страшно, безмерно открылся океан – не имеющая границ и горизонтов чудовищная масса, веками подмывающая скальные берега. Сдувая с толстых щек рыжую пыльцу Маришка невольно выдохнула: «Как красиво». И вытерла невольные слезы. А я подумал: и в такой вот огромной чаше соленой воды не нашлось места какой-то морской корове? Жаль, Ксюша не слышала моих благородных мыслей. Ей замуж надо, подумал я, глядя под упрямо пригибающийся под ее красивыми ногами бамбук, а то вся эта чепуха со всякими запахами и с кривой массивной челюстью испортит ей жизнь.
Только на плече горы я понял, какого свалял дурака.
Острова есть острова, особенно Курильские, здесь нельзя верить цвету неба.
Чудовищная, исполинская стена тумана надвигалась с океана. Полураздетые девчонки и одна штормовка на четверых – вот все, что мы имели. Ни воды, ни тепла. И по склону в один час вниз не спустишься, потому что крутизна, бамбук торчит пиками. Сейчас упадет влажный туман, дошло до меня, и тропа в одно мгновение станет невидимой, непроходимой. Потому и крикнул Серпу: «Давай вниз!» И он спорить не стал. Он лучше всех понимал, чем грозит нам ночевка в тумане. И Маринка так же не споря двинулась вслед за ним. Протеина в Маринке больше, чем мозгов, с нежностью подумал я. О Ксюше такого не скажешь.
