Джеймс Мак-Интош - "Гений" не может ошибаться
И он показал на дверь, ведущую в помещение за кабинетом.
- Разрешите идти? - спросил Марк.
- Да, пройдите туда. А если захотите поговорить со мной, я буду у себя. Только вряд ли этот разговор доставит мне удовольствие.
Марк неторопливо встал. Ему хотелось оттянуть время, подробнее расспросить Д. Но тот недвусмысленно дал понять, что не намерен объясняться с ним.
Пока Марк шел к двери, в его мозгу промелькнули разные предположения: что ожидает его в комнате за кабинетом? Может быть, газовая камера? Или его просто прикончат парни из Службы безопасности? А вдруг там Стар?
Но, войдя туда, Марк увидел только письменный стол, на котором лежала толстая папка с бумагами. Рядом с ней - графин с водой. Возле стола - стул. Больше там ничего не было. Даже телефона. Марк сел и раскрыл папку.
Через несколько секунд он вскочил, как ужаленный, и отшвырнул папку, словно это было раскаленное железо.
Когда-то, в незапамятные времена, Секретная служба была действительно секретной - настолько секретной, что ни один сотрудник не знал, чем занимается другой. Одни шпионы шпионили за другими, те в свою очередь шпионили за третьими, и в конце концов никто толком не понимал, чего ищет, а если бы кто-то что-то и нашел, то не понял бы, к чему все это.
Нередко возникали совершенно комедийные ситуации, когда А. выслеживал Б., Б. выслеживал В., а В. выслеживал Г., который выслеживал А. Это было бы смешно, если бы зачастую люди не жертвовали жизнью, пытаясь засечь телефонные разговоры каких-нибудь пустомель или засекретить информацию, опубликованную в технических журналах.
Появление электронного мозга коренным образом изменило это положение. Ибо “Гений” знал все. И “Гений” не болтал.
“Гением” называлась огромная электронно-вычислительная машина. В ячейках ее памяти, занимавших тысячи кубических метров, хранились все сверхсекретные материалы, касавшиеся современной цивилизации, причем аппарат поглощал эту информацию, но никогда не выдавал ее обратно. “Гений” был счетно-решающим устройством, а не справочной библиотекой. Он мог руководить операциями всей Службы безопасности, но давал только указания, а не информацию.
Однако последнее слово оставалось не за “Гением”: в конце концов это была только машина. Окончательное решение принимал начальник Службы безопасности. Правда, в девяти случаях из десяти он просто ставил печать на директивы, полученные от “Гения”; но, если они оказывались неприемлемыми, начальник должен был выявить ошибку и принять надлежащие меры.
Марк вспомнил один такой случай, когда “Гений” потребовал расстрела двадцати пяти человек, включая президента Соединенных Штатов. Эта директива представляла логическое заключение, основанное на анализе конкретной обстановки. Прежде всего надо было думать о войне с Меркаптаном, а контрразведка установила, что по крайней мере трое из этих двадцати пяти работали на врага. В любой момент они могли причинить огромный вред, и стоило расстрелять их всех, чтобы не тратить время на изобличение трех предателей или на доказательство того, что их действительно трое, а не больше. Это было бы единственно правильное решение.
Но С., тогдашний начальник Службы безопасности, понимал, что подобная операция, пусть даже оправданная обстоятельствами, породила бы больше проблем, нежели разрешила. Он предпочитал более гуманные меры.
А “Гению”, разумеется, все это было безразлично, он никогда ни на что не реагировал.
“Гений” не сердился, когда начальник обращался к нему с таким вопросом: “Ты дал наилучший вариант решения. Но по причинам, которых тебе не понять, мы не можем воспользоваться им. Дай другой вариант”.
Поскольку “Гений” хранил всю информацию внутри себя. Службе безопасности пришлось завести собственную картотеку. Но теперь ее можно было не показывать без особой надобности; больше никогда не возникало путаницы или дублирования операций, проводимых различными отделами или сотрудниками, ибо “Гений” был в курсе всех дел и осуществлял координацию всех действий разведки.
Одновременно с Заданием агент получал все необходимые сведения: ему не разрешалось самому копаться в сверхсекретных материалах. Но вместе с тем агентам не приходилось работать вслепую, так как начальники отделов передавали им все указания “Гения”.
Эта система функционировала безотказно, пока два года назад начальником Службы безопасности вместо С. не был назначен Д.
Внимательно просмотрев документы, лежавшие в папке, Марк пришел к определенным выводам.
Прежде всего он понял, что Д. вовсе не собирается его уволить или разрешить уйти в отставку. Напротив, он ждет, чтобы Марк указал ему, в чем он, Д., поступал неправильно. И только поэтому ознакомил Марка со столь секретными материалами.
Было ли это проявлением доверия или отчаяния? Д. ничего не утаил от своего подчиненного. В папке лежали документы, отражающие всю печальную историю действий разведки за последние два года: сначала результаты были весьма значительны, затем - более или менее удовлетворительны, а под конец - совершенно плачевны.
Марк откинулся на стуле, закурил папиросу и пустил к потолку колечко дыма. Он не мог не признать, что Д. выказал немалое мужество, обратившись к неприятному для него человеку (который мог занимать его место!) с просьбой: “Просмотрите эти материалы и скажите, почему я запорол работу. В чем была моя ошибка?”
“…Почему прежде Д. понизил меня в должности, поставив под начало Бергстейна, а теперь, спустя полгода, оказывает такое доверие?” - недоумевал Марк.
Но, знакомясь дальше с бумагами, находившимися в папке, он вскоре нашел ответ и на этот вопрос - свое личное дело.
Д. понизил Марка в должности потому, что полгода назад КР работала лучше других отделов разведки, но все же недостаточно хорошо. Однако с тех пор положение все ухудшалось, и в конце концов КР превратилась в самый отсталый отдел.
Между тем личное дело Марка Суона свидетельствовало, что все его действия были правильны: во всяком случае, он ошибался реже других. Не раз он с честью выходил из самых сложных ситуаций. Неоднократно ему случалось указывать начальству на ошибочность той или иной операции КР, и всякий раз он оказывался прав.
Вероятно, Д. нелегко было обратиться за помощью к Марку, но иного выхода он не видел. Какое бы решение ни принимал Д., оно оказывалось неправильным. А тот, кто мог бы хорошо руководить Службой безопасности, продолжал оставаться в тени.
Человеческие чувства не были чужды Марку, и потому он удовлетворенно ухмыльнулся.
Д. дал Пауле поручение проверить благонадежность Марка; он сделал последнюю отчаянную попытку обнаружить в своем подчиненном нечто такое, что исключило бы возможность обратиться к нему за советом. Но Стар лаконично отрапортовала: “Ничего не вышло. Он сразу раскусил меня”.
