Дэвид Хэст - Ящик Пандоры
– Подозреваю, что доктор Манков куда более симпатизирует мне, чем ты полагаешь. В любом случае, я поняла: тебе известно нечто горяченькое. — Амелия вскочила на ноги и оказалась лицом к лицу с Бреттом. — Ну-ка, скажи, разве ты не хотел бы увидеть веломашину в действии?
Бретт взял себя в руки.
– Нет. На мой взгляд, она ничуть не отличается от древней кареты, что мы обнаружили в Денвере.
– Ты имеешь в виду штуковину, которой воспользовался тот помешанный на кино парень? Который оклеил всю свою мастерскую афишами старых научно-фантастических фильмов?
– Правильно. С поперечно вращающимся силовым полем. Аналогичное устройство.
– Да, но… — Амелия сцепила пальцы на затылке и улыбнулась.
– Что — но?
– Ты же никогда не видел, как они работают.
– Видел, — возразил Бретт. — На прошлой неделе мы отправили невесть куда пяток кроликов и парочку мартышек — на денверской модели.
– А сколько людей?
– Что за нелепые мысли!
– Бретт, не надо пафоса. Ваши ребята время от времени используют бродяг.
– Хорошо, — сказал Бретт. — Итак, ты многое знаешь. Тогда почему ты пристаешь ко мне?
– Просто я работаю здесь дольше тебя. Пусть у меня нет внутреннего допуска в секретные лаборатории, однако я кое-что слышала.
Например, о том, что эти бродяги оказываются немногим лучше кроликов. Необходим осознанный компонент… нечто, имеющее отношение к воле, целеустремленности, пониманию. Этого от нищего не добьешься… Ей-Богу, вы, ребята, пойдете на убийство, чтобы заполучить подопытного, готового к сотрудничеству. Амелия умолкла.
– Продолжай, — буркнул он, явно заинтригованный.
– Бери меня! — сказала Амелия. — Обвешивай проводами. Задавай вопросы. Прибавляй жидкость по капле — как хочешь. Словом, давай вместе построим машину времени…
Окаменевшее лицо Бретта было обращено к ней. Амелии хотелось узнать его мысли. Считает ли он ее сумасшедшей или настолько увлечен неожиданным предложением, что не знает, как на него ответить?
– Я подумаю. А сейчас мне нужно поспать. — Бретт был уже у двери. Он вдруг разволновался. Хороший признак, решила Амелия. Коллега уже ведет себя как преступник. Прекрасно!
– И не утруждай себя поисками велотренажера, — крикнула она вдогонку. — О нем я позабочусь сама. Добудь только привод со всей документацией. Все остальное я беру на себя.
– Я подумаю, — повторил Бретт, закрывая дверь.
В хорошо сохранившейся викторианской конюшне посреди Вашингтона, округ Колумбия, Амелия сооружает машину времени. Явившись сюда на рассвете вдвоем с весьма взволнованным Бреттом, они вносят ее тренажер в дом, воспользовавшись при этом конфискованными ключами.
Бретт зачитал текст с полученной от КПЛ компьютерной распечатки. Они точно определили в кухне место, где стояла машина, подсоединили ее проводами к полу и стенам, пристроили к раме прямо под седлом восьмигранный кристалл, наполовину наполненный красной жидкостью.
Удивившись, Амелия вставила стопы в петли педалей. На счетчике девушка установила число — дату, как она надеялась, и сказала: «Я готова».
Бретт торопливо собирал небольшой комплекс экспериментальной аппаратуры: видео– и аудиомагнитофоны, спектрометр, гравитометр, даже датчик цветовой температуры. Кто знает, какие аномалии могут возникнуть? Крохотное устройство, оставшееся у Бретта в руке, было его надеждой, он предполагал получить с помощью этого приборчика самые важные данные. Сей инструмент измерял многие характеристики атомов, определяющих их пространственно-временное поведение: силы, вибрацию, полярность, заряд и так далее, их малые приращения для различных атомов и молекул.
Датчик замерцал, как только Амелия начала крутить педали: некая пространственно-временная аномалия, очевидно, уже успела возникнуть. Устройство размером с тостер накапливало и анализировало данные, поступающие со всех измерительных приборов. Счетчик на машине времени, установленный на 21 ноября 1963 года — за день до той «даты, которую некогда все знали на память»2; так сказала она Бретгу, — щелкал с каждым оборотом педалей, однако после внесенных в конструкцию изменений показаний не увеличивал.
Потея и пыхтя, она налегала на педали и наконец в изнеможении воскликнула:
– Ничего не получается! Машина не работает.
Амелия высвободила ступни из ремней. Большое колесо тренажера сбавляло обороты, и датчик в руке Бретта оживился, регистрируя новые и новые признаки.
– Амелия, скажи мне, что ты сейчас чувствуешь?
Девушка откинула голову назад, глаза ее закатились, блеснув белками.
Когда же колесо остановилось совсем, а стрелка на датчике дернулась вбок и вернулась обратно, Амелия исчезла.
Все измерительные приборы стояли на нуле. Комнату освещал обычный дневной свет.
Бретт торопливо перемотал назад пленку в видеокамере. Все случилось в точности как в древнем кинофильме: вот ты видишь героиню, и вдруг она исчезает. Измерения только запутывали дело. Ни он сам, ни анализатор не могли установить направление пространственного перемещения, заметить движение во времени. Результаты измерений оказались безумно противоречивыми: они подчинялись диким и хаотичным флюктуациям… белки в теле девушки двигались вперед, жиры назад; голова оставалась зафиксированной в настоящем, торс переместился на несколько часов в прошлое, конечности улетели на несколько тысячелетий в будущее. Тем не менее до самого своего исчезновения Амелия казалась абсолютно целой и невредимой.
Бретт не усматривал в этих цифрах никакого смысла. Он потерпел поражение, позволив Амелии подбить себя на авантюру. Он торопливо собрал приборы, отнес их в оставленный позади дома фургон и тут же уехал, размышляя о том, кто возьмет его на работу, после того как КПЛ, департамент коммерции и все прочие дружно дадут ему коленом под зад. «Возможно, — пришла в голову циничная мысль, — уголок для меня отыщется в другом времени».
Крошечная комнатка. Практически камера, голые стены. Ни дверей, ни окон.
«Что случилось? — удивилась Рената. — Неужели я потерпела поражение? Неужели гвардия захватила меня?»
Она торопливо ощупала голову и осмотрела свое нагое тело, разыскивая в тусклом свете синяки и порезы. Рядом горестно мяукал ее кот Майямо. Он расхаживал вдоль стен, терся боком о хозяйку, потом поворачивал и терся другим, шел и поворачивал, шел и поворачивал… Тоже голый, безволосый.
– Mayamo. Ven aqui, Mayamo!3 — однако кот все бродил вдоль стен — как зверь, заточенный в клетку зоопарка.
Когда глаза ее привыкли к тусклому свету, Рената заметила в уголке комнаты небольшой, в белую и синюю полосу матрас, аккуратно застланный тонким армейским одеялом, подоткнутым с трех сторон и отвернутым с четвертой. Подушки не было, простыней тоже.
