Питер Гамильтон - Обнаженный Бог: Финал
– Никто никуда не попал. Что это вы тут делаете с этими чудовищными монстрами из Объединеного Королевства? Вы что, чьи-то шпионы?
– Нет. Я не шпионка, – осторожно произнесла Стефани. – Тут ничего такого и нет, ради чего стоило бы шпионить. Мы вместе с вами на этом острове. Никто больше не имеет причин что-то прятать друг от друга. Воевать не из-за чего, нечего между собой драться.
– Ах вот как? А сколько у вас еды? Спорим, не так-то много. Вы поэтому здесь? – Его встревоженный взгляд скользнул по штабелям коробок, которые они выкопали.
– У сержантов довольно пищи, чтобы нас поддерживать, спасибо. А кто здесь командует?
Мужчина раскрыл было рот, чтобы ответить, и тут невероятно сильный удар горячей болью пронзил бедро Стефани. Боль была так сильна, что от шока женщина даже не могла закричать. Она упала на спину, весь мир бешено закружился вокруг нее. Приземляясь, она видела, как болтаются в воздухе ее руки и ноги. Рядом с ней на грязь хлынула кровь. Стефани теряла сознание.
– Меня подстрелили!
Вокруг дико кричали. Бегали в полном смятении. Воздух ярко замерцал, сгущаясь над ней, как бы для того, чтобы ее защитить. Стефани подняла голову и разглядывала свое тело с тупым интересом. Брюки и блузка у нее покраснели от крови. Над бедром в ткани образовалась большая дыра, она обнажала разорванную плоть и осколки костей. Шок помог Стефани видеть с совершенной ясностью. Потом голова у нее внезапно стала очень теплой и ужасающая боль вернулась. Стефани вскрикнула, перед глазами все стало серым, мышцы расслабились, и она снова уронила голову в грязь.
– Стефани! Вот черт! Что случилось?
Это Мойо, его страх и гнев заставили ее нахмуриться.
– Дерьмо собачье! Эти гады в нее стреляли. Эй, Стефани, детка, ты меня слышишь? Держись! Это просто царапина. Мы тебя вылечим.
Какой– то темный демон встал возле нее на колени, его панцирь ожил от отлетающих искр.
– Я усилил давление. Оно остановит кровотечение. Сосредоточься на том, чтобы сначала срастить кость.
Стефани отстранилась, лишь смутно ощущая, как осушающая жидкость льется на нее. Перед глазами Стефани вспыхнуло прекрасное переливчатое облако. Так приятно на него смотреть. Она чувствовала, как ее ноющее сердце замедляет удары, переходя к более нормальному ритму. И это было хорошо. Стефани все еще чувствовала вину за то, что тратит так много воздуха.
– Рана затягивается.
– Черт, а кровищи-то!
– Она в порядке. Жива.
– Стефани, ты меня слышишь!
Ее тело сотрясали долгие судороги. Кожа превратилась в лед. Но Стефани никак не могла сфокусировать глаза. Лица ее дорогих друзей смотрели на нее сверху вниз, искаженные горем.
Губы Стефани искривились в легкую улыбку.
– Больно, – шепнула она.
– Смотри на это проще, – буркнул Франклин. – Ты в шоке.
– Конечно, понятно.
Пальцы Мойо так вцепились в ее предплечье, что стало больно. Стефани захотелось дотронуться до него, как-то утешить.
– Рана затянулась, – объявил Сайнон. – Но ты потеряла некоторое количество крови. Придется отнести тебя на руках назад, в наш лагерь, и сделать переливание.
Что– то знакомое прокрадывалось в ее сознание. Знакомое и неприятное. Холодные, тяжелые мысли, и в них ощущалась грубая удовлетворенность.
– Я тебе это говорила, Стефани Эш. Предупреждала, что не надо сюда возвращаться.
– Ах ты дерьмо фашистское! – взревел Макфи. – Мы же не вооружены!
Стефани попыталась поднять голову. Возле нее стояла Аннета Эклунд во главе тридцати или более солдат. На ней красовалась безукоризненно выглаженная форма полевого командира цвета хаки, на голове – пилотка. Три звездочки неестественно ярко блестели на ее эполетах. В руках она небрежно держала мощное охотничье ружье. Заставляя Стефани смотреть ей в глаза, она медленно играла затвором. Использованная патронная гильза была вынута.
Стефани застонала, ее плечи в смятении дрогнули.
– Ты с ума сошла.
– Ты приводишь врагов в наш лагерь и ждешь, что уйдешь безнаказанно? Будет тебе, будет, Стефани, так не делают.
– Каких врагов? Мы пришли посмотреть, не нужна ли вам помощь. Ты что, не понимаешь? – Ей захотелось отступить назад, в тупое забвение боли и шока. Так было бы лучше, чем то, что предстояло.
– Ничего ведь не изменилось от одного того, что мы победили. Они по-прежнему враги. А ты и твои свихнувшиеся дерьмовые друзья-беглецы – предатели.
– Извините, – вставил Сайнон. – Но вы не победили. На острове нет пищи. Через десять дней кончится воздух. До того мы все должны найти способ вернуться назад.
– Что вы хотите сказать этим «кончится воздух»? – передразнил Девлин.
– Здесь нет возможности регенерировать воздух, – голос Сайнона зазвучал громче. – Есть только тот, что мы принесли с собой. При существующем развитии событий нам нечем будет дышать через десять дней, самое большее – через две недели.
Несколько солдат из рядов, выстроившихся позади Эклунд, обменялись многозначительными взглядами.
– Обычная дезинформация, – не допускающим возражений тоном сказала Аннета. – Хотя звучит вполне правдоподобно. Если бы мы опять находились в нашей старой вселенной, я сама поверила бы. Но мы не там. Мы в том месте, которое сами выбрали. И выбрали существование, которое благополучно понесет нас сквозь вечность. Это настолько близко отстоит от классического рая, насколько род человеческий когда-либо к нему находился.
– Наша классификация строится на пространственных границах, – возразил Сайнон. – Та реальность, где вы находились, отрезана от остального мира. Но это и все, что вы сделали. Эта область не охранит вас от глупости. Вы ответственны за то, что принесли сюда, а принесли вы всего лишь кусок безжизненной скалы с тонким слоем воздуха поверх него. Расскажите же мне, вы рассчитываете на то, что этот остров будет вас поддерживать десятки тысяч лет?
– Ты – машина. Машина, которая запрограммирована с единственной целью – убивать. Это все, что ты можешь понять. У тебя нет души. Была бы, так ты бы ощущал свое единство с этой местностью. Ты бы понимал это великолепие мира, куда мы стремились. Где мы оказались в безопасности. Вы проиграли, машины.
– Слушайте сюда, – Кохрейн поднял руку. Он улыбался широко и весь сиял энтузиазмом, точно нетерпеливый школьник. – Эй вы, люди! Я нормальный, я связан с земной музыкой. И я вам говорю, я, к чертям собачьим, не чувствую ничего к этому комку грязи. Нет тут никакой кармы, детка. Уж поверьте мне.
– Поверить подстрекателю-янки? Ну уж нет!
– Чего ты хочешь? – спросила Стефани. Она предвидела, что Кохрейн потеряет все свое хладнокровие, если будет продолжать спорить с Эклунд. И это кончится скверно для всех.
