Владимир Васильев - Око Всевышнего (сборник)
Минут через пять хозяин Ло задернул занавеси в комнате Сатэ. Оставшийся соглядатай спрятался в тени дома напротив, немного поглазел на круглые окна и уселся прямо на траву, привалившись спиной к теплым оструганным доскам.
5.На площади толпился народ. Трое бродячих артистов показывали свои трюки в центре живого кольца; зрители громко переговаривались, подбадривали их криками. Некоторые бросали на розовый булыжник мелкие монетки.
Рут с Лоотом долго глазели на представление; «хвост» – высокий длинноволосый парень в цветастом халате – крутился неподалеку. Солнце неумолимо ползло к зениту. Сатэ велел им не спешить.
Часа два спустя артисты закончили представление, собрали монетки, поклонились и исчезли в своем фургончике. Зрители остались довольны, зрелище не обмануло их ожиданий.
Лоот, не поворачивая головы, приглядывал за Орлом. Монахов учили видеть все вокруг, двигая только глазами.
– Отвязаться бы от него… – шепнул он напарнику.
– Сатэ ничего не говорил…
– Значит, не запрещал!
В этот миг один из многих торговцев-лоточников истошно завопил:
– Держи вора!!
Щуплый немытый оборванец, прижимая к груди украденную брошь, кинулся наутек. Рут немедленно подставил ногу. Тут же нашлись добровольные ловцы-помощники; все скопом они навалились на покатившегося кубарем вора. Брошь отлетела в сторону, ее схватил кто-то из зевак. Лоточник, ругаясь, крича и взывая к справедливости, пробирался меж галдящих горожан. Его толкнули в спину, лоток выпал из рук, грошовые украшения дождем посыпались под ноги. Началась форменная свалка, кто-то кого-то бил, со всех сторон слышались проклятия, стоны и ругань.
Монахи, ограничившись несколькими тумаками особенно ретивым драчунам, выбрались из толпы.
– Бежим!
На площади как раз показались солдаты Надзора в серых мундирах, вооруженные дубинками и пиками.
Они кинулись узкой улочкой, ведущей в сторону императорского дворца. В жаркий полуденный час горожане старались не покидать домов: пили чай на открытых верандах, переговаривались с соседями, выглядывая в раскрытые окна.
«Хвост» показался в конце улицы. Монахи спрятались в коротком тупичке, прижимаясь к шершавой каменной стене. Топот преследователя звучал все ближе.
– Эй, что вам здесь нужно, бродяги?
Позади, у массивной, окованной железом двери стоял рослый горец-велш. Рут выразительно приложил палец к губам, но тот не желал успокаиваться.
– Проваливайте! – горец злился, а это не предвещало ничего хорошего.
Дверь медленно отворилась, в проеме показалась молодая девушка. Голос ее был подобен журчанию горного ручья.
– В чем дело, Ман?
Золотых и серебряных украшений, сверкающих в свете дня драгоценных камней и жемчужин на ней было больше, чем звезд на летнем небе.
Ман ответить не успел: показался «хвост». Лоот, который стоял к Орлу ближе, не теряя ни секунды, напал на него.
Горец, мгновение поколебавшись, сжал в руке короткую палку и шагнул к Руту. Вздулись твердые, как дерево, мышцы. Монах стоял у него на пути и отступать не собирался.
Лоот наносил удары, уворачивался, отклонялся, прыгал; двигался он как мог быстро. Однако соглядатай оказался неплохим бойцом: выстроил грамотную защиту и тронуть себя не позволил. Он действительно был Орлом: пальцы его рук застыли согнутыми на манер когтей гордой птицы, прыжки были высоки, держался он прямо, не припадая к земле, как Змея или Леопард, но и не вытягиваясь в струну, как это делал бы журавль. Лоот же придерживался классического стиля монахов Севера: кулаки сжаты, стойка полувысокая, удары в основном тычковые, а не рубящие.
Рут стал в оборонительную позицию, но первый же удар здоровяка-горца швырнул его на камни. Ман, конечно же, не новичок. Не зря он служил привратником, а заодно и телохранителем богатой горожанки. Палка глухо ударилась о гранит, но Рут проворно откатился в сторону.
– Послушайте, уважаемый! – скороговоркой выпалил он. – Мы не воры и не бродяги, не бейте нас, пожалуйста!
Горец еще раз ударил палкой и вновь промахнулся.
У Лоота дела шли получше: найдя слабину в обороне Орла, он методично развивал успех. Обойдя блок, сбил противнику дыхание неуловимым ударом из арсенала Старших и отправил беседовать с духами – минут на десять.
– Уходим, Рут! – сказал он, оборачиваясь.
Ловким финтом Рут ускользнул от палицы Мана, и монахи поспешили прочь.
Горец и девушка-хозяйка некоторое время глядели им вслед.
– Что делать с ним, госпожа? – указал Ман на неподвижного Орла.
– Он жив?
– Сейчас посмотрю…
6.После долго кружения по окрестным кварталам Даан и Юл добрались до указанной Сатэ гостиницы, соблюдая по дороге все меры предосторожности. Добрались без приключений. Слежки за собой они не заметили, лишь седой, как хребты Сао-Зу, незнакомец в желтом плаще императорского лекаря дважды попался навстречу, да иногда, оборачиваясь, видели вдалеке Сань Но, занятого чем-то посторонним: разговорами с лавочниками, ругней с разносчиком рыбы, разглядыванием девушек…
Все окна гостиницы были плотно занавешены; привратник отсутствовал, хотя двери остались полуоткрытыми.
В полутьме, царящей за дверью, слышалось размеренное дыхание спящего служителя.
– Эй, хозяин!
Спящий перестал сопеть и без излишней суетливости вежливо осведомился:
– Чем могу служить? Свободных комнат нет и не будет.
– Здесь ли живет заклинатель змей Део? Скажи, что друзья ждут его на улице, – сказал Даан со свистящим придыханием, характерным для солнцепоклонников юго-запада. – Мы не выносим тьмы.
Даан и Юл вышли наружу, не дожидаясь ответа хозяина. Да, впрочем, он и не ответил.
Перед домом Даан стал, как учил Сатэ, и внимательно присмотрелся к каждому из окон. Юл отошел в сторону, наблюдая, не проявляет ли кто излишнего любопытства. Вдалеке маячил желтый плащ, но это не в счет…
Спустя несколько минут штора в крайнем слева окне слабо шевельнулась и в уличную пыль шлепнулся небольшой, с орех-цу, панцирь морской черепашки. Два чужих непонятных иероглифа украшали выпуклые пластины.
Даан поклонился, приложив руку ко лбу, а потом к сердцу; отступил на восток и неторопливо пошел прочь. Юл последовал за ним.
Вскоре их догнал стройный юноша-островитянин, хрупкий, словно девушка. Сатэ сказал, что он ровесник «лохматых», но выглядел он много моложе двадцати четырех лет. Одежда и прическа ничем не отличались от общепринятых в стране Гор и Солнца.
– Здравствуйте! – негромко сказал чужеземец. – Я – Матурана.
Говорил он чисто, без малейшего акцента.
Даан не любил слабаков. А Матурана выглядел именно слабаком. Мозолей на кулаках нет, мышцы не выделяются, а значит о ши-тао он не имеет ни малейшего представления.
