Александр Зорич - Дети Онегина и Татьяны
Устроились на растрескавшихся пеньках, служивших некогда опорами старого деревянного моста, который, был убежден Чистилин, упоминался в классическом труде Гиляровского.
Новый мост накрыл старый, как мастифф болонку. В засушливое лето можно было видеть гребенку полусгнивших столбов, торчащую из цвелой воды.
В черной, не успевшей по-летнему завоняться реке отражались огни заречной улицы. Косой свет фонаря на ближней излучине заливал испод моста и лишенную растительности отмель под ним светом, который в приключенческой литературе зовется «мертвенным». Вверху шуршали зимней еще резиной автомобили.
Чистилин и Капитан по несколько раз отхлебнули из своих бутылок, не проронив ни слова. Чистилину было смертельно лень возвращаться к Онегину – да ведь и ноутбук он «забыл» в кабинете. Капитан же был погружен в высокие размышления, это стало ясно, когда он заговорил:
– Ты никогда не думал, зачем это все?
– Что – «все», Саша?
– То, что мы делаем.
– Игры?
– Например. Что мы, по сути, делаем, когда делаем игры?
– Мы предоставляем нашему контингенту… симуляцию интересной жизни. Получаем за это деньги, – бодро сказал Чистилин, однако, быстро сообразив, что не такого, но более проблемного, что ли, ответа ждет Капитан, добавил, посерьезнев:
– Но в тоже время мы, в каком-то смысле, лишаем контингент настоящей жизни.
– А если мы не будем продавать им симулированную жизнь?
– Тогда конкуренты продадут.
– А если и они не будут?
– Кореезы точно продадут.
– А если и кореезы тоже перестанут? – настаивал Капитан.
– Ну…
– Ты думаешь, они, то есть… контингент… будут тогда жить этой пресловутой «настоящей жизнью»? Ну там, ездить на настоящих машинах, трахаться, космолеты пилотировать, я не знаю…
– Не исключено, – осторожно заметил Чистилин. – Кто-то же живет, вон в ресторане мест ни фига нет… И эти будут.
– А вот хрен! Наш контингент жить все равно не будет!
– Что же он тогда будет?
– А ничего. Лежать и вообще ничего не делать. Даже дышать. Может, они вообще тогда не родятся! Не воплотятся их души на земле, понимаешь? Их карма нашему слою плотного мира соответствовать не будет, и все – краями!
– Э-э-э…
– Подумай. Вначале ты хочешь выпить, а уже потом покупаешь бутылку пива. С тетеньками то же самое. С лавандосом история аналогичная. Вначале чувствуешь, что он тебе нужен – вилы! И чтобы много – ребенок родился, на ремонт надо, маме на лекарства… А потом уже начинаешь что-то такое внятное зарабатывать. Почему с играми должно быть иначе?
– Ну…
– С играми то же самое! – карие глаза Капитана влажно блестели. – Вначале ты страшно хочешь кончить на экран монитора, а потом в твоей жизни появляется лавсим. Если бы ты хотел кому-то вдуть в реале, ты бы отодрал одноклассницу на новогодней вечеринке, делов-то! Понимаешь, Андрюша, Бог дает то, что ты просишь… Просишь благодати, дает благодать. Просишь пива – пива дает, разве чуток быстрее. Только вдумайся, они реально хотят получить именно то, что получают! То есть, цистерну воздуха и три вагона пикселей! Вот и Онегин наш…
– А что – Онегин? – насторожился Чистилин, открывая об торчащий из раскрошенного бетона огрызок арматуры вторую бутылку.
– Они хотят чувств. Но только… невзаправдашних. Любить желают… Но только чтобы… понимаешь… понарошку! В мои времена все было не так! – подытожил Капитан.
Он принялся разворачивать новую мысль, но внимание Чистилина было фатально растушевано хмелем. Он вдруг заметил, что наклонные бетонные плиты усеяны сзади невероятным количеством мятых, желтобоких окурков и тысячами погнутых кругляшей латунного цвета – пивными крышечками. Перед мысленным взором Чистилина встало и наполнилось жизнью видение: каждый вечер на этих самых пеньках сидят мужички примерно их с Капитаном возраста. Курят, дуют белое пшеничное и беседуют о насущных проблемах автосервиса. Щелкающим жестом большого и третьего пальцев мужички, неотличимые в сумерках друг от друга и от них с Капитаном, отпуливают окурки за спину, а опустевшие бутылки стыдливо топят, как герасимы своих муму…
Чистилину стало не по себе. Неужели жизнь – это такая же, в сущности, неуникальная штука, как и средняя онлайн-игра? Только в игре ты, один из миллионов, ломишься к Замку Темного Властелина в стандартной аватаре для бесплатных пользователей, а здесь, под мостом, ты один из десяти тысяч тех, кто устроил «Балтику» между носками туфель. А что, если Бог есть и он так… шутит? А что, если вообще ничего, кроме Бога, нет? Но думать об этом Чистилину было непривычно, как, кстати, и выслушивать философствования Капитана – «карма», «благодать», «воплощение»… «Что это с ним? В Совете кто-то буддистом заделался?»
Бутылка булькнула на дно возле бетонной опоры с надписью «цыпа и уткин литят на йух». От воды потянуло холодом. И Капитан, и Чистилин вдруг почувствовали, что замерзли.
– А давай прямо сейчас к Илоне Феликсовне махнем? Ты как?
– Нормально, – кивнул Чистилин.
Илона Феликсовна, казалось, ждала гостей. В ее трехкомнатной квартире на Куусинена было прибрано, всюду горел свет. Пахло жареной картошкой.
Обстановка квартиры обличала в Илоне Феликсовне разведенную чиновницу от искусства. На это указывали фотографии моложавой хозяйки дома в окружении мускулистых звезд балета и видных оперных женщин.
Преодолеть кризис сорокалетия ей, как видно, помогла эзотерика. Чванились на книжных полках фотографии лысых йогов и альтернативных целителей с ассирийскими бородами, на стенах же сияли горним светом голограммы опрятных северных храмов – Чистилин сразу узнал деревянные репы Кижей.
«Вот откуда ноги растут у кармы с благодатью!» – догадался Чистилин.
Несмотря на свой продвинутый духовный уровень, внешне Илона Феликсовна походила, натурально, на ведьму. Сочетание безжизненных пергидрольных волос с накрашенным алой помадой ртом эстетически подавляло. Кстати, волосы Илоны Феликсовны были разобраны на центральный пробор и свободно спускались на плечи, как у работницы с рекламы шампуня против перхоти. Наводили на странные мысли и множественные металлические браслеты, которые индуйственно ерзали по правой и левой рукам хозяйки, а также ее манера пританцовывать, вертя крупом, у плиты. В этих намеках на резвость было что-то тошнотворное, ведь Илона Феликсовна выглядела лет на семь старше Капитана. Слова хозяйка дома не проговаривала, но как бы выпевала грудью.
«Любви все возрасты покорны», – вспомнилось Чистилину. Почему-то он не сомневался, что Илона Феликсовна и Капитан – ***.
Сели ужинать. Из спиртного имелся лишь малиновый ликер. За неимением лучшего, Чистилин подналег на вязкую розовую жидкость, отдающую дешевым леденцом и одновременно сивухой. Капитан тоже не отставал. С нетрезвым пылом он принялся чертить в воздухе перед хозяйкой контуры грядущего проекта.
