Евгений Лукин - Delirium tremens (Страсти по Николаю)
— Армия пока колеблется, — сухо ответил Витюлек. — Все зависит от дозы, которую примет Николай Цоколев.
— А какую надо принять?.. — затрепетав, спросил Колян.
— Как же, примешь с вами! — грозно вмешалась Нинка. — Вот за что мужиков терпеть не могу: как сойдутся — так сразу давай про политику!..
Витюлек немедленно обрел выправку и вернул локоток на отлет.
— Господа! — прочувствованно молвил он. — Я предлагаю выпить за душевный покой Николая Цоколева как за гарантию прочного мира в стране и за ближними рубежами!
— Только ты не исчезай, ладно?.. — взмолился Колян.
— Не буду, — заверил Витюлек и не солгал. Все, включая Нинку, выпили, а он как стоял — так и остался стоять.
— Ты… закусывай, — всполошился Колян, пододвигая Витюльку крупно, по-буденновски порубленный салат. Хотя, если уж на то пошло, салат бы следовало подсунуть не Витюльку, а Нинке. Но, впрочем, в поступке Коляна тоже была своя логика: то и дело исчезая сразу после тоста, тамада запросто мог спьянеть без закуски.
— Благодарствуйте… — Витюлек мило улыбнулся. Придвинул табурет поближе к столу, сел и с удовольствием захрустел куском огурца.
Колян глядел на него со слезами умиления.
— Да, но… как же?..
— А очень просто, — любезно отозвался Витюлек, уплетая салат. — Ко мне уже привыкли, горячка пустила корни. Со мной теперь одной стопкой не сладишь.
Колян смутился.
— Ну зачем же… так-то… о себе-то…
— Давайте будем называть вещи своими именами! — предложил Витюлек, отодвигая тарелку и явно заходя на следующий тост. — Да, я — белая горячка, но в отличие от остальных не боюсь себе в этом признаться…
Колян поспешно наполнил стопки. Витюлек встал и, выпрямившись, принял любимую позу.
— Господа! — начал он на высокой ноте. — Подойдите к зеркалу, загляните в него, господа, и спросите себя: «Мог такой человек возникнуть в иной среде, кроме чьей-либо воспаленной подкорки?» Не спешите с ответом! Положите руку на сердце, установите внутреннюю тишину… Вы ахнете, господа, вы попятитесь! И будете совершенно правы. Да! Горячечные видения порождают друг друга… Возьмем того же Николая Цоколева! Имелся ли шанс у этого беспомощного интеллигента выжить в условиях страшного мира, созданного в беспамятстве им самим? Да ни малейшего, господа!.. Взгляните окрест себя! Кругом инфляция, безработица, кривая преступности становится на глазах прямой и отвесной… И вот в воображении Николая Цоколева возникает образ существа, которое бы заботилось о нем, кормило, поило и даже ходило бы иногда на работу… Я говорю о хозяйке дома, об очаровательной Нине Петровне.
Нинка так и расплылась от удовольствия.
— Ну уж прямо… — зардевшись, пробасила она, улыбаясь собственному бюсту.
— Так… это… — забеспокоился вдруг Колян. — Тогда выходит, что и меня тоже кто-нибудь… ну… вообразил…
— Вне всякого сомнения, — любезно отвечал Витюлек.
Секунду Колян сидел неподвижно. Мысль усваивалась трудно, рывками.
— Кто?.. — хрипло выговорил он наконец, хватаясь за край столешницы и норовя встать. — Какая сука?..
— Цыть! — прикрикнула Нинка на сожителя. — Чего тост портишь?
Колян ополз на место.
— За Нину Петровну, господа! — провозгласил Витюлек, игриво качнув стопкой. — За Нину Петровну, которой я обязан своим существованием! Не будь ее, не было бы и меня. — Он приостановился и окинул стол орлиным оком. — Господа офицеры и дворяне пьют стоя! Хамы и дамы — сидя!
Колян поморгал и мешковато поднялся. Нинка на правах дамы осталась сидеть.
* * *Стопки почти уже коснулись губ, когда входная дверь слетела с петель от страшного удара каблуком, и в комнату ворвались пятеро в камуфле и в черных наголовниках с прорезями для глаз. Замерли, рассыпавшись полукольцом. Дула коротеньких автоматов зияли в упор.
— Не двигаться! — напряженным голосом скомандовал старший. — Медленно поставить стопки на стол! Ме-едленно, я сказал!..
— Медленно! — тут же воскликнул Витюлек, вскидывая локоть. Видимо, все-таки отозвалось пренебрежение закуской. — Конечно же, медленно! Нас губит спешка, господа, спешка во всем!..
Омоновцы, несколько ошалев от такой неслыханной отваги, уставились на Витюлька, и Колян, зажмурившись, метнул водку в рот.
Секунду стоял, с ужасом ожидая грохота автоматной очереди, потом осторожно разжал веки. В комнате не было уже ни омона, ни Витюлька, ни даже Нинки. Колян пошатнулся и сел на табурет. Отер лицо кулаком с судорожно зажатой стопкой.
— А ты все торчишь?.. — зловеще спросил он у дульного тормоза. — Дозу ждешь? Ну будет тебе сейчас доза…
И, оттолкнув стопку, налил себе стакан. Всклень. С горкой.
1995
