Клиффорд Саймак - Игрушка судьбы: Фантастические романы
Разумеется, мы смогли бы сэкономить известные средства, воспользовавшись, к примеру, механическими экскаваторами для рытья могил. Но мы не хотим нарушать традиции, и потому у нас служит не одна тысяча могильщиков. Другой пример: значительно дешевле было бы устанавливать на могилах металлические таблички. Но опять-таки — традиция есть традиция. Все надгробные памятники на кладбищах вырезаны вручную из камней Матери-Земли.
Кроме того, существует еще вот какая проблема. Наступит день — не завтра, но тем не менее, — когда на Земле не останется свободного места. Источник нашего дохода иссякнет, но кому-то ведь надо будет заботиться о захоронениях и тратить деньги на их содержание. По этой причине мы ежегодно отчисляем определенную сумму в страховой фонд, гарантируя клиентам, что, пока Земля кружит по своей орбите, могилам их близких ничто не угрожает.
— Очень интересно, — сказал я, — Спасибо за доставленное удовольствие. Однако не откажите в любезности объяснить, зачем вы все это мне рассказали.
— Как зачем? — удивился Белл. — Чтобы прояснить ситуацию. Чтобы не допустить извращения истины. Чтобы вы осознали, с какими трудностями мы сталкиваемся.
— И чтобы я заметил вдобавок, как развито у вас чувство долга и насколько вы преданы делу.
— А почему бы и нет? — спросил он, ничуть не смутившись. — Мы хотим показать вам все, что тут есть интересного. Прелестные деревушки, где живут наши рабочие, удивительно красивые часовни, мастерские, в которых изготавливают памятники.
— Мистер Белл, — сказал я, — мне не нужны экскурсоводы. Я прибыл сюда не как паломник.
— Но ведь вы не откажетесь от нашей помощи, которую мы вам с удовольствием предоставим?
Я покачал головой, надеясь, что Белл не обидится.
— Извините, но это не входит в мои планы. Нам надо работать — мне, Элмеру и Бронко.
— Вам, Элмеру и кому?
— Бронко.
— Бронко? Что-то я вас не пойму.
— Мистер Белл, — сказал я, — чтобы как следует понять меня, вам придется изучить историю Земли и познакомиться кое с какими древними легендами.
— А при чем здесь Бронко?
— Так раньше на Земле называли лошадей. Не всех, правда, а особой породы[1].
— Значит, ваш Бронко — лошадь?
— Нет, — ответил я.
— Мистер Карсон, я не уверен, что понимаю, кто вы такой и что намереваетесь делать на Земле.
— Я специалист по композиции, мистер Белл. Я собираюсь сочинить композицию о планете Земля.
Он величественно кивнул, избавившись, как видно, от всяческих подозрений на мой счет.
— Вот оно что. И как я сразу не догадался! Ведь в вас с первого взгляда чувствуется что-то этакое… Вы сделали великолепный выбор. Мать-Земля подарит вам вдохновение. Ей присуще какое-то неуловимое очарование. Музыка переполняет ее…
— Дело не в музыке, — перебил я. — Вернее, не только в музыке.
— Вы хотите сказать, что музыка не имеет ничего общего с композицией?
— Конечно нет. Просто музыка — лишь часть композиции. Композиция есть абсолютная форма искусства. Она включает в себя музыку, письмо и устную речь, скульптуру, живопись и пение.
— И вы все это умеете делать?
Я покачал головой:
— По правде сказать, я мало что умею. А вот Бронко — да.
Он хлопнул в ладоши.
— Боюсь, я слегка запутался.
— Бронко — композитор, — объяснил я, — Он впитывает в себя настроение, внешние впечатления, малозаметные нюансы, звуки, формы и очертания. Он поглощает все это и выдает полуфабрикат — пленки и рисунки. Тогда наступает моя очередь. На время я как бы становлюсь придатком Бронко. Он подбирает материал, а я располагаю его в гармоническом порядке, но не весь, а только часть. Остальное доделывает тоже Бронко. Похоже, я ничего не сумел объяснить.
Белл покачал головой:
— Никогда ни о чем таком не слышал. Ну и дела!
— Теория композиции возникла на планете Олден лишь пару столетий назад, — сказал я, — и с тех пор ее непрерывно развивают. Двух одинаковых инструментов для композиции просто не существует. Как бы ни был хорош тот или иной экземпляр, всегда найдется какая-нибудь деталька, которая требует доработки. Поэтому, когда садишься конструировать композитор (неудачное название, но лучшего пока не придумали), трудно сказать заранее, что получится.
— Вы назвали свой аппарат Бронко. Наверное, на то была какая-то причина?
— Понимаете, — ответил я, — композитор — штука довольно громоздкая. У него сложный механизм со множеством хрупких деталей, для защиты которых от повреждений требуется прочный корпус. Иными словами, на себе его не потаскаешь. Следовательно, он должен двигаться самостоятельно. Вдобавок мы приделали к нему седло для тех, кто захочет на нем прокатиться.
— Если мне не изменяет память, вы упомянули Элмера. Почему вы пришли без него?
— Элмер находится в ящике, потому что он — робот, — пояснил я. — Он совершил перелет до Земли в качестве груза.
Белл беспокойно зашевелился.
— Мистер Карсон, — заявил он, — вам наверняка известно, что роботам запрещено ступать на Землю. Боюсь, нам придется…
— У вас ничего не выйдет, — сказал я. — Вы не вправе прогнать его с планеты. Он — коренной житель Земли, на что мы с вами явно не в силах претендовать.
— Коренной житель? Невероятно! Должно быть, вы шутите, мистер Карсон?
— Ни в коей мере. Его изготовили здесь в дни Решающей Войны. Он участвовал в создании последней из огромных боевых машин. С наступлением мирных дней он стал свободным роботом и, согласно галактическому закону, за очень небольшим исключением обладает теми же правами, что и любой человек.
Белл снова покачал головой.
— Не знаю, — протянул он, — не знаю…
— Знать тут нечего, — сказал я, — Между прочим, я внимательно изучил свод галактических законов. Из них следует, что Элмер, ко всему прочему, считается уроженцем Земли. Не изготовленным на Земле, а рожденным на ней. Я прихватил с собой копию документа, который все это подтверждает. Сам документ остался на Олдене. Копию предъявить меня не попросили. По существу, — заключил я, — Элмер все равно что человек.
— Но капитан должен был поинтересоваться…
— Капитану было все равно, — ответил я, — Его вполне устроила взятка, которую я ему дал. А на случай, если вам окажется мало законных оснований, учтите: в Элмере восемь футов роста, и нрав у него далеко не покладистый. А еще он весьма чувствителен. Когда я запаковывал его в ящик, он запретил мне выключать себя. Скажу вам откровенно, мне не хочется думать о том, что может случиться, если его ящик открою не я, а кто-то другой.
